Сказки старого Вильнюса VI

– Тихий Мучитель. Одна из разновидностей низших ненасытных демонов. Все они, честно говоря, страшная дрянь, но Тихие Мучители, пожалуй, хуже всех. Слишком хорошо маскируются под обычных людей. И безошибочно определяют слабые места потенциальной жертвы. Часто принимают облик бывших обидчиков, насильников или просто когда-то восторжествовавших врагов. А иногда – вот как в вашем случае – прикидываются свидетелями событий, вызывающих страх, боль, вину или стыд; в идеале – все сразу. Наши страдания – их корм. Это не иносказание, действительно, самая настоящая еда.

Ингрида внимательно слушала, но все меньше понимала, о чем речь. После того как прозвучало слово «демоны», ее ум вежливо, но решительно отказался обрабатывать эту информацию. Можно сказать, вышел на перекур.

Таня это заметила.

– Ладно, – вздохнула она, – на самом деле, вы вовсе не обязаны меня слушать. Можете считать, это просто забавное происшествие: нетрезвая женщина в форме полицейского, несла в вашем присутствии околесицу о демонах. Забудьте. Выбросьте из головы.

Это было великодушное предложение, Ингрида его оценила. Но принять не смогла.

– Я своими глазами видела, как этот тип исчез, – твердо сказала она. – После того, как вы направили на него этот свой… не-пистолет.

– КАРМ, – кивнула Таня. – Компактный Автоматический Разрушитель Морока. Шеф называет эти штуки «Кармен». Он вообще большой любитель поглумиться над всем, что кажется слишком страшным, чтобы быть смешным. Мне до него в этом смысле пока далеко.

– А что с ним стало? – спросила Ингрида. – С этим демоном, или как там его? Он умер? Или просто провалился в какое-нибудь пекло? В смысле, попал домой?

– Надеюсь, первое, – неуверенно ответила Таня. – Но точно никто не знает. Куда именно они деваются и что при этом чувствуют – бог весть. Но с нашей точки зрения он совершенно точно покойник. В этом мире его больше нет. И еще примерно полутора сотен его родичей, всего за пять дней, с начала Большой Весенней Охоты. Неплохой результат.

– Полутора сотен?! Их так много?

– На самом деле гораздо больше. Мы, к сожалению, не настолько всесильны, как хотелось бы. И в отделе нас пока всего восемь человек. Но делаем, что можем. Лично я даже сплю сейчас на работе. Никто не заставляет, но так гораздо легче вставать, поспав всего три часа.

– Это звучит пострашней, чем рассказы о демонах, – сочувственно сказала Ингрида.

– Ничего, – вздохнула Таня. – Еще два дня, и отдохнем. Большая Весенняя Охота закончится, хотим мы того или нет.

– За оставшиеся два дня перебьете всех демонов? – обрадовалась Ингрида. Она по-прежнему не очень верила в реальность происходящего, но ее разобрал азарт.

– Всех, к сожалению, не успеем. Их тут страшные толпы, особенно по весне. Но наши КАРМы работают в полную силу примерно неделю: за три дня до полнолуния и три дня после. И не каждый месяц, а только в апреле и октябре. На все про все у нас две недели в году – Весенняя и Осенняя Охоты. Но и это гораздо лучше, чем ничего.

Помолчали.

– Я пойду, – наконец сказала Таня. – Это конечно свинство – оставлять вас одну после всех этих разговоров. Но работы не просто много, а как говорил мой папа, до жопы. Извините за грубость, но сказать иначе – считайте, соврать. Вот моя визитка, захотите поговорить – добавьте меня в Фейсбуке. Но учтите, раньше чем через три дня я туда не загляну. Продержитесь?

– Да чего там «держаться», – усмехнулась Ингрида. – Ничего же не случилось. Нетрезвая женщина в форме полицейского несла в моем присутствии околесицу о демонах, предварительно укокошив одного из них прямо у меня на глазах. Подумаешь, горе. Переживу. Всего каких-то несчастных три дня.

Улица Наугардуко (Naugarduko g.)

Вольховский Ры

С Вольховским они не дружили, даже приятелями не были. Просто одноклассники, объединенные общим днем рождения – 22 сентября. В этот день оба приносили в класс конфеты, и их матери заранее договаривались, чтобы не купить одинаковые.

Еще какое-то время они вместе сидели на уроках черчения, за первой партой: оба были любимчиками преподавательницы, потому что чертили лучше остальных. Он – благодаря многолетним занятиям в художественной школе, где, помимо прочего, учили писать шрифты. Вольховский тоже вроде бы занимался в какой-то изостудии или кружке; он не интересовался. Но пару раз видел на школьных выставках рисунки Вольховского и втайне ему завидовал: рисунки были очень хороши. Было в них особое очарование обманчивой легкости, как будто Вольховский не возился с карандашами и красками, а просто взял и наколдовал эти свои простые картинки – дерево на ветру, старика на качелях, лодку с веслами среди высокой сухой травы.

Краем уха слышал, как взрослые говорили, что у Вольховского «настоящий талант», это звучало гораздо круче, чем просто «способности». Про способности время от времени говорили всем, чтобы не особо гордились успехами: нет никакой заслуги в том, чтобы родиться способным, просто повезло. «Настоящий талант» – это, конечно, тоже просто везение, зато очень крупное. Все равно что найти клад.