Сказки старой Англии

«И я брал гвозди, пеньку и лес, и я не безгрешен сам,
И я надувал таможню – но грабить казну не дам!
Нет в нашем деле чистых рук, но помни, негодяй:
Всему на свете мера есть – воруй, но меру знай!»

«Спасибо, йомен», – сказал король, откинув капюшон,

Достал из-за пазухи свисток и трижды свистнул он.
Тут подоспел лорд Арундель, за ним скакали вслед
Почтенный мэр Саутгемптона и весь городской совет.

С чашками, ложками, плошками выволокли на бак

Всех остальных мошенников – и привязали так.
Но пожалел милосердный король их малых чад и жен,
Дать приказал Слингавею плетей, а прочим – убраться вон.

Потом подозвал Бригандина король – и без лишних слов

Йомена он назначил смотрителем всех судов.
«Нет в вашем деле чистых рук, но помни всякий раз:
Берешь – бери, да меру знай! Вот мой тебе наказ».

Храни Господь корабли в портах и те, что в морской дали:

«Фортуну», «Бристоль» и «Благодать», и прочие корабли,
И «Неприступную Мэри», и весь королевский флот,
И Гарри, который мир наш хранит и меру во всем блюдет!

Марклейкские колдуны

ДОРОГА ЧЕРЕЗ ЛЕС

Эту дорогу закрыли
Семьдесят лет назад.
Ветры шумели, дожди шелестели —
Даже внимательный взгляд
Нынче приметит едва ли,
Где проходила она,
Вереском, терном, подлеском упорным
Скрыта и погребена.
Только лесник, допоздна
В чаще бродя, словно леший,
Вспомнит о той дороге лесной,
Скрытой в глуши непроезжей.

Если же теплый вечер
В глушь заведет вас, где
Шепчутся ели и плещут форели
В сонной озерной воде,
Где, прошуршав сквозь осоку,
Выдра выдренку свистит, —
Вдруг вам почудится неподалеку
Цокот летящих копыт.
Куст придорожный прошелестит,
Юбкой мелькнувшей задет:
Что это значит? И кто это скачет
Там, где дороги нет?
Вот уже семьдесят лет…

Вто время, как Дан мастерил свой корабль, Уна упросила миссис Винси, жену фермера, живущего в «Липках», научить ее доить коров. Летом миссис Винси доит прямо на пастбище, и это совсем не то, что дойка в коровнике: ведь пока буренки к тебе не привыкнут, они ни за что не будут стоять на месте. Но недели через три Уна приспособилась выдаивать Рыжуху и куцерогую Китти досуха, и руки у нее уже так не ломило в запястьях, как было вначале. Она показала Дану свое уменье, но дойка его как-то не увлекла; так что Уна предпочла ходить на луг одна, проводя там многие часы вместе с рассудительной и спокойной миссис Винси. Каждый вечер она спешила к «Липкам», доставала там свою скамеечку, спрятанную в папоротнике возле поваленного дуба, и принималась за работу, поставив ведро между колен и прижавшись щекой к теплому коровьему боку. Часто случалось, что миссис Винси в это время доила на другой стороне пастбища норовистую Пэнси и возвращалась, лишь когда было пора процеживать молоко и сливать его в бидоны.

Как-то раз во время дойки куцерогая взмахнула хвостом и попала Уне прямо по уху.

– Ах ты, свинья! – воскликнула Уна, чуть не плача, ведь удар коровьим хвостом не подарочек.

– А почему бы тебе, детка, не подвязать ей хвост? – раздался чей-то голос за спиной.