Сказки Старой Англии

— Клянусь Дубом, Ясенем и Терновником, вы мне тоже нравитесь! — вскричал Пак, срывая с головы свою голубую шапочку. — Посыпь-ка мне булочку солью, Дан, и я поем вместе с вами. Тогда увидите, каков я. Некоторые из нас, — продолжал Пак уже с набитым ртом, — не выносят или соли, или подков, висящих над дверьми, или ягод рябины, или текучих вод, или холодного железа, или звука церковных колоколов. Я же ничего не боюсь! Ведь я Пак!

Он осторожно смахнул с себя крошки и вытер руки.

— Мы всегда считали, — начала, запинаясь, Юна, — что, если бы это когда-нибудь произошло, мы бы точно знали, что нам делать. Но сейчас все происходит совсем по-другому.

— Она имеет в виду встречу с волшебником, — пояснил Дан. — Я никогда в них особо не верил, с шести лет уж точно.

— А я верила, хотя и не очень, пока не выучила балладу Корбета «Прощайте, награды и феи»[11]. Ты знаешь это стихотворение?

— Какое, вот это? — спросил Пак. Он отбросил назад свою большую голову и начал:

— Прощайте нынче, феи, —
Хозяйки говорят. —
Пусть чище ли, грязнее,
Но быть нам без наград.
Ведь, как бы ни мели они

Подхватывай, Юна!

В домах и во дворах,
Но кто монетки в наши дни
Находит в башмаках?[12]

Эхо отдавалось со всех сторон маленькой лужайки.

— Конечно же, я это знаю, — сказал он.

— И потом там есть ещё строчки про кольца, — сказал Дан. — Когда я был маленьким, мне от них всегда становилось не по себе.

Здесь кольца вековые, —

голос Пака звучал, как церковный орган, —

По ним в минувший срок
До дней Тюдор Марии[13]
Ступало много ног.
Но со времён Элизабет[14]
Пришли другие дни.
Фей в вересковом поле нет:
Навек ушли они.

Давно я не слышал этой песни, но к чему притворяться — это правда. Все Жители Холмов ушли. Я видел, как они пришли в Англию, я видел, и как они её покинули. Великаны, тролли, водяные, домовые, гоблины, чертята, бесята, духи лесов, деревьев, земли и воды, эльфы, феи, русалки, гномы, карлики, колдуны, жители вереска, стражи холмов и хранители сокровищ, — все, все ушли. Если же говорить обо мне, то я пришёл в Англию вместе с Дубом, Ясенем и Терновником и уйду тогда, когда исчезнут они.

Дан осмотрелся и у нижних ворот увидел дуб, посаженный Юной, ряд ясеней, склонившихся над Выдриной заводью, и старый сучковатый терновник, о который три коровы чесали себе шеи.

— Правильно, — сказал он. — Я этой осенью снова посажу много-много желудей.

— Так ты уже, наверно, ужасно старый, Пак, — сказала Юна.

— Совсем и не старый, а просто, как сказали бы здешние люди, долгожитель. Дай-ка я подсчитаю. Мои друзья выставляли мне по ночам тарелку со сливками ещё когда Стоунхендж[15] был только построен. Да, это было раньше, чем люди каменного века вырыли пруд для сбора дождевых вод ниже Чанктобери[16].

— О! — воскликнула Юна, захлопав в ладоши и закивав головой.

— Она что-то придумала, — объяснил Дан. — Она всегда так делает, когда что-нибудь придумывает.

— Послушай, а что, если мы будем оставлять тебе немного каши и класть её на чердак? Ведь если мы оставим её в детской, то взрослые заметят.

— В классной комнате, — быстро поправил Дан, и Юна вся вспыхнула, потому что этим летом они заключили торжественный договор: впредь называть детскую комнату классной.

— Спасибо, у тебя золотое сердце. Из тебя вырастет хорошая, добрая девушка. Но я действительно не хочу, чтобы мне ставили тарелки. Вот если у меня когда-нибудь не будет куска хлеба, то я обязательно попрошу у тебя.

Пак растянулся во всю длину на сухой траве, и дети разлеглись рядом с ним, счастливо покачивая в воздухе голыми пятками. Они почувствовали, что бояться Пака можно не больше, чем их друга, старого Хобдена-пасечника. Пак не приставал к ним с разными взрослыми вопросами, не смеялся над бумажной ослиной головой, а лежал и чему-то про себя улыбался.

— У вас есть с собой нож? — спросил он наконец.

Дан протянул ему свой большой садовый нож, и Пак начал вырезать кусок земли прямо из центра Кольца.

— А это для чего? Для колдовства? — спросила Юна, когда Пак вырезал кусок шоколадного чернозёма, — он резался легко, словно сыр.

— Да, для одного маленького колдовства, — ответил Пак и вырезал второй квадрат. — Понимаете, я не могу провести вас внутрь холмов, потому что все их жители оттуда ушли. Но если вы захотите вступить в законное владение этой землёй, я смогу сделать, что вы увидите нечто такое, чего никому из людей увидеть невозможно.

— А что значит «вступить во владение»? — осторожно спросил Дан.

— Это старый обычай, им люди пользовались, когда покупали или продавали землю. Они вырезали ком земли и вручали её покупателю, и он не вступал в законное владение этой землёй — она ему просто не принадлежала, — пока продающий человек на самом деле не вручал ему куска — вот так.