Сказки странного города 2 (СИ)

Теодор сидел на скамейке и, закрыв глаза, вдохновенно водил смычком по длинным тонким струнам. Парень неслышно подошел ближе и застыл, боясь пошевелиться и тем самым оборвать волшебную мелодию.

Тео открыл глаза, когда смолкла последняя нота. Увидев Алекса, он махнул ему рукой, совершенно при этом не удивившись, будто старый приятель пришел сюда вместе с ним и слушал его выступление от начала до конца.

— Привет, — хрипло сказал Ал, усаживаясь рядом на скамейку.

— Привет, — кивнул музыкант, вынимая из чехла клеенку, чтобы укрыть инструмент от летящего снега. — Как поживаешь, Алекс?

Сказочник будто и не услышал вопроса. Он смотрел в лицо Теодора и с возрастающим удивлением понимал, что лица у него на самом деле нет. Оно — иллюзия, которую каждый будет видеть по-своему, но впоследствии не сможет вспомнить ни одной ее детали. Зато мелодии, что исполняет этот потрясающий человек, останутся и в памяти, и в сердце. Навсегда.

— Что ты сейчас играл, Тео? — спросил Алекс. — Что это за музыка? Кто ее написал?

— Это импровизация, — пожал плечами тот. — Тебе понравилось?

— Очень понравилось, — с чувством ответил парень. — Тео, скажи, почему ты устраиваешь свои концерты в парках и подворотнях?

Музыкант удивленно приподнял бровь.

— Ты играешь там, где тебя не могут услышать. Почему?

Теодор усмехнулся.

— Ты ошибаешься, Ал. У меня всегда есть слушатели. Обычно их бывает немного, зато они понимают, о чем поет моя виолончель.

Сказочник молча обвел взглядом пустую аллею.

— Я давно не играю чужих произведений, всегда импровизирую, — после небольшой паузы продолжил Тео. — И место для концерта тоже выбираю не я. Оно выбирает меня само. Знаешь, я могу идти по улице, подниматься по лестнице или бродить по лесу и вдруг осознать, что конкретно здесь и сейчас надо достать виолончель и что-нибудь сыграть. Мне не нужны концертные залы, Ал. Многие зрители приходят туда лишь для того, чтобы казаться культурными людьми — другим или даже самим себе. А уходят пустыми, уставшими, так и не осознавшими, что хотел им сказать музыкант. Мои же слушатели меня понимают, Ал. Я играю мелодии, которые поет их сердце. Вчера я играл для двух бездомных собак, представляешь? Когда я закончил свою пьеску и открыл глаза, они облизали мне руки, а потом долго терлись загривками о мои колени. А пару дней назад ко мне подошла незнакомая женщина — очень красивая, но с печальным уставшим лицом. Она сказала, что месяц назад похоронила маленькую дочь. Малышка родилась с кучей всевозможных недугов и всю свою недолгую жизнь мучилась от боли. Мать очень ее любила, Ал, а потому боролась за ее здоровье до последнего. Когда девочки не стало, женщина впала в отчаяние. Она думала, что смысл ее жизни был погребен на городском кладбище вместе с телом дочери. А спустя месяц услышала мою виолончель. Был серый унылый день, Ал. Очень холодный, как сегодня. Я играл, а женщина стояла неподалеку и тихо плакала. Потом подошла и спросила, можно ли ей меня обнять. Я обнял ее сам. Крепко прижимал к себе, пока она говорила о своем горе. Женщина сказала: в пении виолончели ей слышался голос дочери. Она вдруг осознала, что девочке теперь хорошо. Что ей больше не больно, и она очень хочет, чтобы мать снова начала улыбаться.

Теодор смахнул с плеча сказочника налипший снег.

— Сегодня моим слушателем стал ты, — сказал он ему. — Что ты услышал, Алекс?

— Я не услышал, я увидел, — голос парня снова был хриплым. — Мне вспомнилась встреча, которая произошла полторы недели назад. Я часто думаю об этой встрече, Тео, и пытаюсь понять, была ли она на самом деле. Возможно, то свидание привиделось мне во сне, а я до конца этого не понял. Сегодня же сон встал передо мной, как наяву. И теперь я снова сомневаюсь — это видение или все-таки реальность?

— Как все сложно, — усмехнулся музыкант. — Что ж… Раз уж ты здесь, давай разбираться вместе.

Теодор снял с виолончели клеенку и бережно положил на скамью. Затем взял смычок и, помедлив пару мгновений, плавно провел им по струнам.

В тот же миг в заснеженном парке раздался нежный рокот волн. Алекс смежил веки и увидел каменный пляж с огромными валунами, бесконечную водную даль и белую чайку, летевшую к линии горизонта.

Теодор играл, а в воздухе все ощутимее пахло йодом, легкий соленый бриз целовал замерзшие щеки, откуда-то издалека доносились отголоски звонкого женского смеха.

Алекс открыл глаза. Море исчезло. Вокруг снова был заснеженный парк, в холодном воздухе которого, таял последний звук волшебной мелодии. Рядом на лавочке по-прежнему сидел Теодор.

А у треснувшей чаши старого фонтана стояла Лара.

Она была в том же коричневом пальто и вязаном берете с мохнатым помпоном. Девушка смотрела на Алекса, а в руках сжимала черные мужские перчатки.

Парень встал со скамейки и неторопливо направился к ней. Он шел нарочито медленно, будто опасаясь, что Лара окажется видением и вот-вот растворится в воздухе. Но девушка двинулась ему навстречу сама. Она быстро преодолела разделявшее их расстояние и протянула Алексу руку.

Ее ладонь была холодной и самой что ни на есть настоящей.