Сказки темного города. Фатум

Пока мужчины что-то обсуждали в стороне, ко мне подошла невысокого роста симпатичная молодая женщина, держа под уздцы белоснежного коня, который мирно жевал свои удила, то и дело потряхивая своей длинной гривой.

– Ну и как наш Бран, поддается дрессировке? – усмехнулась она, протягивая мне руку для пожатия, – София, графиня Ривергорн.

Я удивленно уставилась на женщину, вспомнив, что это о ней говорил тогда священник, и пожав в ответ ее руку ответила:

– По–моему это пока я поддаюсь дрессировке. С таким попробуй сладь, – кинула я беглый взгляд на смеющегося Брана, стоящего около короля.

– Да ладно, это по началу так. Пока не пооботрешься среди нас, будешь дрожать как лист осенний на ветру. Потом покажешь ему свои зубы. Эти этапы становления среди вервольфов все ваши проходят. Потом уже и не замечаете разницу. Вот, к примеру, посмотри на ту женщину подле короля, – кивнула она на ту красавицу, которая поддела меня сегодня, – это Рисана, его фаворитка. Они вместе уже лет пятнадцать. Между ней и королевой практически нет разницы сейчас. Что одна, что другая обладают невесть какой властью. После его величества, разумеется, – улыбнувшись уточнила София.

– Но она может вышла из заведения Торджера, поэтому для нее и не чуждо все это, – пожала я плечами.

– Кто из дома Торджера? Рисана? Да бог с тобой! – засмеялась женщина. – Ему клан Шэридана ее подарил. Ей тогда шестнадцать всего было. Ее только-только забрали с ваших земель. Что она здесь только не творила поначалу. И сбегала, и покончить пыталась с собой, и на его величество при всем дворе могла кинуться, кусаясь и царапаясь, когда он приучать начал ее к нашему обществу. Она все никак принять не могла свое положение и то, что ее разлучили с родителями. Ох и задиристая девчонка была. А потом понемногу остепенилась, учиться начала, правила этикета освоила, и ты посмотри на нее сейчас, скажешь по ней, что некогда она орала на его величество при всех в тронном зале: «Сдохни, тварь клыкастая!»

– Что, так и орала? – недоверчиво покосилась я на Софию.

– Так и орала, – усмехнулась та.

– И ее не убили за это?

– Да ну, ты что! Он знаешь как ее любил уже тогда, это не изменилось и до сих пор. Приручил со временем дикарку эту. Теперь вот души не чают друг в друге.

– Да уж. Но у меня, к сожалению, совершенно другая ситуация, – погладив коня Софии по шее сказала я.

– Да, другая. Но я думаю все наладится. Он ведь хорошим раньше был. Это горе его так сломило да обида на мать. Он с моим мужем дружит крепко, который один только и остался подле него, пройдя все те этапы злобы, обращенной в его сторону. Сейчас, правда, видимся очень редко. Бран больше с матерыми дружбу поддерживает.

– Матерые это кто? – спросила я, понимая, конечно, что значит это слово, но вот к кому применимо оно было здесь, не знала.

– Да это определенная верхушка приближенной к королю аристократии, которая славится своими жестокими взглядами по отношению к людям, ведьмам и вампирам.

– Но король, вроде бы, не относится к тем, кто пылает ненавистью к другим видам? – осторожно спросила я.

– Нет, конечно. Но ему нужны рядом такие приближенные, которые в случае войны или еще каких-то непредвиденных обстоятельств смогут без эмоций идти по головам всех вышеназванных. И Бран вот теперь среди них.

– А почему именно там он себя нашел?

– Не знаю. Может топит горе в жестокости, веселье, забывается среди всего того, что окружает матерых. Женщины, определенный круг общества, развлечения. Для них ведь его величество даже отдельный дом создал, где они по вечерам проводят львиную долю своего времени.

– И что они там делают? Младенцев жрут? – не удержавшись выпалила я.

– Не знаю, – усмехнулась София, окинув меня взглядом. – Но не зря графиня–мать так переживает о сыне. Они с графом растили его не для того, чтобы он стал жестоким монстром. Он умный очень, я бы даже сказала мудрый. Отец его такой же был. Это при нем были приняты все самые важные реформы, затронувшие все общество. Бран должен быть в совете, когда его дядя покинет этот мир. Но в том состоянии, в котором он сейчас прибывает, ему этого делать не стоит.

Договорив, женщина побледнела и судорожно ухватилась за поводья, едва не повиснув на шее лошади.

– Что с тобой?! – испуганно подхватила я ее.

– Ничего, малыш просто дает о себе знать, – тяжело выдохнула она, положив ладонь на свой округлившийся живот, который я сразу не заметила за складками длинного плаща.

– Ты беременная! – улыбнулась я, погладив шевелящийся живот Софии.

– Да. Скоро уже рожать.

– Подожди. Беременная и на лошади?! – моему возмущению не было предела.

– Да. Не могу пропустить такое событие. Все вервольфы в этот день выезжают на охоту, независимо от своего состояния.

– Ты в своем уме?!

– Кэтрин, я мать будущего представителя совета и должна быть выносливой, – проговорила словно заученную фразу София.

– Ты должна нормально выносить ребенка, а не трястись на лошади в то время, когда находишься уже на сносях!

– Я сильная, справлюсь, – улыбнулась она.