Сказки темного города. Яд

– Нет, Селена. Не спал, – он грозно посмотрел мне в глаза. – В тот момент, когда я уже уложил был ее на стол, срывая одежду и с нее, и с себя, она открыла свой перстень и дунула на него, распылив какую-то ведьмовскую дрянь прямо мне в лицо. Всего мгновение, и я потерял сознание. Очнулся уже под утро, и когда пошатываясь вышел из кабинета, то моему взору предстала просто ужасающая картина. Все, абсолютно все, кто был тогда в особняке, были мертвы. Среди них был и мой отец. Я нашел его на лестнице с изрубленными крыльями и по паре отметин на шее понял, что орудовали тогда не только вервольфы, но и вампиры. У вервольфов есть этакий кровавый эскадрон кровососущих наемных тварей, которые, я бы так сказал, на одной ступени по силе, выдержке, хитрости и прочим качествам, с нами, темными охотниками. Этакая элита головорезов. В общем, отец и его самые главные помощники были истреблены только потому, что я захотел залезть под юбку шлюхе, некогда казавшейся мне образцом человечности в том самом смысле этого слова, в котором вы его употребляете. Если бы твоя мать тогда не усыпила меня, то я бы за версту почуял вампиров, поскольку именно мне тогда доверили эту способность как охраннику отца. В нашем клане только один всегда наделяется такими способностями, поскольку замешано это на темной энергии, и более чем одного такого носителя клан не потянет без ущерба к его чистой силе.

– А мама? Что с ней, – я с болью вглядывалась в глаза Драгана, до ужаса боясь услышать продолжение этой истории. – Вы сказали, что забрали у нее жизнь…

– Да, но не в прямом смысле. Но, думаю, для нее это было сродни смерти, и она бы лучше умерла, чем стала тем, кем стала.

– Что это значит? – быстро вытерев слезы со щек спросила я.

– Твоя мать хотела, скорее всего, забрать тебя с собой. Поэтому и осталась в столице. Замела она следы просто мастерски, но я был бы не я, если бы не поймал ее. Поймал, затем отвел в темницу, где содержат пленных вампиров и приказал одному из них обратить ее. После обращения она уже была не она и прекрасно знала, что дочь свою она после этого не сможет увидеть никогда. Только когда научится бороться с жаждой, а у многих новообращенных на это уходит не один десяток лет, так что да, я забрал у нее жизнь как таковую. Чтобы она поняла, что такое терять. Я даже не об отце говорю тебе, как о потере. От того, чему она поспособствовала, полегло много как фэйри, так и людей. Двадцать чьих-то отцов, сыновей, двадцать загубленных жизней. Единственное, что я не могу понять до сих пор, так это почему она так поступила. Она так и не объяснила мне. После обращения я отпустил ее на землях вервольфов, и она попросила убежище там, поскольку правитель вампиров не принял бы ее на своих землях, боясь назревания конфликта между нашими государствами. Так что твоя мать жива. Насколько это можно назвать жизнью. Я не смог убить ее, но и оставить жить тоже не смог. Поэтому и оставил ее на границе – она и не человек, и не мертвец. Как-то так, Селена, – закончил он свой рассказ, устремив на меня изучающий взгляд.

– Но что с ней сейчас? Вы ведь, более чем уверена, не просто так приставили охрану ко мне. Так ведь? Это связано именно с ней? – спросила я осторожно у этого фэйри, понимая, что передо мной очень и очень непростой мужчина, да к тому же еще и достаточно жестокий, когда дело касалось безопасности его близких.

– Теперь ты рядом со мной. И твоя мать точно об этом знает. Больше чем уверен. А если она знает, то это чем-то да выльется для кого-то точно. У твоей матери отношения с одним из вампиров, входящих в тот эскадрон смерти, которые подчиняются правителю вервольфов. Но это так, я просто знаю это и не более. У меня давно к ней нет никаких чувств. Совершенно никаких и я не особо интересовался все это время именно ее стороной жизни. Если бы не одно «но». В ту ночь, когда я и мои солдаты попали в засаду, орудовал тогда именно этот эскадрон. Более того, мне кажется, что это как раз твоя мать и приложила к этому свою руку. Скорее всего, она мстит мне за то, на что я ее обрек. И, как и я тогда забрал у нее ее жизнь, так и она забрала столь же соизмеримо дорогое мне – мои крылья, сущность, без которой я и фэйри – не фэйри, и человек – не человек. Меня могли тогда убить, но не убили. И я знаю, что это по ее указке так сделано было.

Слушая мужчину, я все больше погружалась в пучину отчаяния. Я смотрела на него, а он на меня, и я прекрасно знала, что он чувствовал в этот момент глядя на меня. Раз я была копией матери, как сказал и он, и Хоран, то те тяжелые минуты давно минувших дней с каждой секундой нахождения подле меня поднимали в нем волну той боли, которую он так старался забыть, и чем для меня чревато будет возрождение этих воспоминаний, я не знала.

– Вы так говорите о маме, словно это о не ней, – наконец прошептала я, опустив глаза, не в силах выносить пронзительный взгляд этого мужчины.