Сказки темного леса

Сил моих хватило лишь на то, чтобы выбраться из воды, и, словно зомби, ковылять по району, бессмысленно пошатываясь и кровоточа. Около пол-второго ночи я принялся колотить в двери к Рыжей, но она меня прогнала — лишь только завидела мою пьяную рожу. Рука у меня за это время раздулась и почернела, но все равно — поездкой в целом я остался очень доволен. Ведь это не у мне врачи ампутировали все пальцы на ногах, так что жаловаться было не на что. Нет слов — хорошо отметили конец полевого сезона!

Начался ноябрь, а вместе с ним установились такие свирепые морозы, что и носа на улицу не высунешь. Мы коротали время на квартире у Строри, неподалеку от ЦПКиО, развлекая себя водкой и кинофильмами. Среди них нам попались недавно вышедшие в свет “Natural born killers” мистера Стоуна, оставившие в наших сердцах глубокие, кровоточащие рубцы[154]. Как-то раз поутру Строри, очарованного темным гением Стоуна и Тарантино, неожиданно осенило. Некоторое время он сидел, будто бы к чему-то прислушиваясь — а потом принялся напевать, покачивая головой и выбивая такт костяшками пальцев. Через несколько минут он схватил гитару и запел, а получилось у него вот что:

Я отморозился на кухне, во время еды,
Я живо выскочил во двор, дал кому-то пизды.
Предел моих желаний — дать кому-нибудь по роже.
Я совершенно безнадежен, абсолютно отморожен!
Я — отморозок!
Мне не нравятся все эти говнюки и мудаки,
Что называют себя в обществе словом “ролевики”.
Я их пизжу сапогами, пускаю с камнем ко дну,
Я веду с этими козлами затяжную войну!
Все говорят — что я ублюдок, наши мнения схожи.
Я совершенно безнадежен, абсолютно отморожен!
Я — отморозок!
Я никого не стесняюсь, ничего не боюсь,
я нахожу “неуподоблюсь” и над ними глумлюсь.
Я заливаю их газом, я их пизжу до крови,
Между мной и “мастерами” нет особой любви!
Все говорят, что я подонок — наши мнения схожи.
Я совершенно безнадежен, абсолютно отморожен!
Я — отморозок!

Песня понравилась, став для нашего коллектива немеркнущим хитом, своеобразным “военным гимном”. 14 ноября на квартире у Алены Маклауд мы ритуально обрили свои головы в честь подвигов Микки Нокса, учредив таким образом новый профессиональный праздник — День Отморозка. Побрились все — только Крейзи отказался, заявив, что ему это не нужно, так как “противоречит его жизненной позиции и видению мира”. После этого некоторые люди заподозрили, будто бы мы всей бандой подались в скинхеды, но, видит бог — у нас и в мыслях этого не было. Лысые затылки пригодились нам на другом фронте.

Как всегда, дней за двадцать перед новым годом в Комитете по Лесу Л.О. объявили предновогодний аврал — расширенные курсы инспекторской переподготовки. По идее, мы должны были “обилечиваться” удостоверениями вместе с людьми от “Гринхипп”, да вот беда — за время прошлогодней кампании у нас сложилось к этим пидорам предвзятое отношение. Руководство “Гринхипп”, со своей стороны, не могло простить нам глумливого и до крайности неуважительного отношения, на корню подрывающего ихний авторитет. Поэтому они решили избавиться от нас, как от пассажиров невежливых и неудобных. Не решаясь прямо нам отказать, Тони Лустберг, назначенный ответственным за наш “слив”, решил прибегнуть к методу “подставы и провокации”. Продумав все как следует, Лустберг подкараулил нас в день начала инспекторских курсов на лестничной площадке, перед входом в помещение Комитета по Лесу, и заявил:

— Не хотелось говорить вам об этом, но правила изменились. Мы не можем больше позволить дежурить вашим оперативникам, вы с работой совсем не справляетесь! Мы вынуждены назначить старшего в вашу группу — Алимова Юру! Он будет вами руководить и координировать вашу работу, а вы должны будете ему подчиняться!

Тут надо заметить, что нашу реакцию Тони вычислил верно. Его слова вызвали у товарищей целую бурю справедливого негодования.

— Алимов — это Тайбо, что ли? — возмутились мы. — Вы совсем уже охуели! Он же неуподоблюсь!

— Ничего страшного! — заявил Лустберг. — Или берите старшим Тайбо, или проваливайте ко всем чертям! Решайте быстрее! Мы переглянулись — больно уж неудобная складывалась ситуация.

— Нам надо подумать, — ответил наконец Крейзи. — Недолго, до конца сегодняшних курсов. И тогда мы дадим тебе наш ответ!