Сказки темного леса

Войдя в подъезд, мы поднялись по лестнице (сесть в лифт нас ничто не могло заставить) и позвонили в дверь. Прошло несколько минут, прежде чем нам открыла заспанная Леночка: глянула на наши побелевшие лица, сделала необходимые выводы и молча поманила нас за собой. Через пять минут мы сидели в тепле на уютной кухне Бухгалтера и пили горячий чай — растопивший (пусть ненадолго) сковавший наши души лед черного ужаса. Мелодичный голос Леночки и ее неторопливые, спокойные жесты приглушили на время нашу тревогу. Я словно переместился из ледяного ада на солнечный пляж — и только и мог, что молча сидеть на стуле, бессмысленно поглаживая спрятанную под курткой рукоять топора.

— Что вы говорите? — спросила Леночка, не допустившая в своем голосе ни единой нотки сомнений.

— Следят за вами со спутника, оснащенного ракетами и лазерным лучом?! Безобразие какое! Ну, с этим-то я могу вам помочь! Сидите тут тихо, а я пойду и решу эту вашу проблему! С этими словами Леночка вышла из кухни и отсутствовала несколько долгих минут, которые мы с Крейзи провели в абсолютном молчании. Затем в коридоре вновь послышались шаги, и в дверях появилась Леночка, всем своим видом излучающая непоколебимую уверенность и оптимизм:

— Значит, так. У меня есть связи в аэрокосмическом бюро, и я только что туда позвонила. Парни, это было непросто, но я вас отмазала: за вами больше не будут следить из космоса! Не знаю, как с остальным, но насчет этого будьте совершенно спокойны!

Её слова были подобны чистому, целительному бальзаму. Они зачеркнули небо, полное свирепых лучей и беспощадных ракет, если не исцелив нас, то вернув хотя бы толику уверенности в дальнейшей судьбе. И хотя земля продолжала оставаться такой же опасной — небо, благодаря волшебству Бухгалтера, больше не было враждебным для нас.

Я плохо помню события последующих дней: как будто я очутился посреди скверного сна. В нем мелькали лица людей и картины никак не связанных между собою событий: подъезды и улицы, автобусы и электропоезда. Каким-то образом мы с Крейзи оказались на станции Пелла — там расположена конюшня, куда Крейзи имел обыкновение приезжать кататься на лошадях. Был яркий солнечный день, ослепительно белый снег скрыл под собой поля, тянущиеся вдаль до самой кромки леса, на пронзительно-синем небе не было видно ни облачка. Мы оседлали коней и припустили про протоптанной в снегу дороге — Крейзи впереди, а я следом за ним. Мой конь шел упругой рысью, подбрасывая меня вверх и вниз, словно мешок с отрубями. Проклиная все на свете, а особенно лошадей, я вцепился в луку строевого седла и беспомощно следил, как перебирает ногами волочащая меня гнедая скотина.

Я не люблю и боюсь лошадей, с неохотой доверяя свою жизнь этим волосатым чудовищам. Поэтому перед поездкой я стараюсь как следует “залить глаза”. Тогда мне становится искренне похуй на лошадь, и я могу с грехом пополам выдержать небольшую прогулку. Вот и на этот раз, прежде чем сесть в седло, я высосал целую бутылку трехзвездочного коньяка, несмотря на строгое предупреждение Крейзи — дескать, “лошади не любят пьяных”.

— Я не ищу лошадиной любви, — огрызнулся я. — Хватит и того, что я согласился вскарабкаться на эту скотину!

— Настоящие эльфы должны больше доверять лошадям, — рассмеялся Крейзи, глядя, как я вцепился в луку (сам он, по обыкновению, ездил без седла). — А ты себя как ведешь?

— Эльфов влечет море, — отозвался я. — А ты сосредоточен только на гужевом транспорте! Поверь мне, нестоящее это дело!

Я и правда держусь подобного мнения. Меня манит простор открытой воды и тяжелый голос волн, фьорды и заливы, бескрайние просторы севера Ладожского побережья. Выплывающие из тумана острова и исполинские скальные стены, кривые сосны, притулившиеся на потемневших от времени гранитных утесах. Свирепые шквалы и темная вода, рев прибоя и вой холодного ветра. А в штиль — неподвижное зеркало вод и небо, в необозримой дали сливающееся с собственным перевернутым отраженьем. Синее внизу, синее наверху и мы с братьями, почти такие же “синие”. Разве может быть что-нибудь лучше?

Бултыхаясь на дырявой байдарке в десяти километрах от берега и глядя, как несется над водой черная полоса шквала, потерявшись в тумане меж безликих ночных островов — я никогда не испытывал такого ужаса, какой ощущал, сидя верхом на трехсоткилограммовой горе движущейся лошадиной плоти. Я мог выдержать это, лишь как следует залив глаза — и сегодня это сослужило мне добрую службу, неожиданно вырвав из-под власти Крейзиных чар.

К тому времени мы мчались через заснеженные поля, и слежавшийся снег комьями летел из-под копыт наших коней. В какой-то момент Крейзи обернулся на полном скаку и что-то мне прокричал. Сначала я не понял — что, но потом звуки сложились в слова, и я сумел разобрать:

— Наши дети продолжат наше дело!

— Что? — проорал я, изо всех сил стараясь понять смысл этого утверждения.

— Наши дети продолжат наше дело! — вновь проорал Крейзи, после чего пришпорил коня и на полном скаку умчался вперед.