Сказки темного леса

Огненной водой наполняй стакан,
Вместе с Сатаной выпей за меня!
Эй, ты, зверю дай — водки, чтоб взорвали рай!
Русской водкой нас встречай, водка дьявол — водки дай!

Были ли мы на самом деле сатанистами — этого теперь даже я не знаю. Но Морадан был в то время полностью в этом уверен и терпеть нас за это не мог. Ну да и мы его поповские замашки охуенно недолюбливали.

Мало того — в Хирде было централизованное управление, он административно делился на четыре “центурии”. Внутри каждой из них были введены офицерские должности и собственная система рангов, а над всем этим царствовал в вежливой и непреклонной форме сам Морадан.

У нас ничего подобного не было. Главенствовать над собой мы никому не позволяли, управлять и координировать было нечего. Все бухали как проклятые, свято веря в одно — это и есть свобода! Мы полагали, что живем не затем, чтобы какой-нибудь Морадан нам указывал, как нам себя вести и с кем воевать. Любого, кто пожелал бы возвыситься над товарищами и выдвинуться на “офицерскую должность”, отпиздили бы так, что ему бы это до самой старости вспоминалось.

Кроме того, в Хирде был введен распорядок дня: подъемы, тренировки и строевая подготовка, только в армии лишняя, а в щитовом бою — первейшая вещь. Им грела душу возможность вместе заниматься такими вещами, а вот мы ни хуя этого не понимали. Лучше всех по этому поводу высказался Барин на совещании братьев по поводу таких “тренировок”:

— Все эти “тренировки” — сплошная потеря времени и выебон. Чего нам тренировать? Возьми в руки предмет и ебашь, как тебе самому удобнее — а ебашить по себе не давай! Это еще с доисторических времен пошло, когда первая обезьяна подняла палку и начала дуплить ею других обезьян. Так вот она перед этим и часа не тренировалась!

Причин для взаимной ненависти было предостаточно — что с одной, что с другой стороны. Хирд в целом воплощал в себе всё, что мы ненавидели в этой жизни: Белую Веру, иерархическую систему, дисциплину и трезвость. У людей Хирда были свои претензии — они считали нас безбожниками и распиздяями, алкоголиками и торчками. Даже не знаю, что из этого им больше не нравилось, но могу сказать, за что мы сами их особенно не любили.

Они, как сообщала разведка, принимали пищу по три раза в день, а кроме этого у них был еще и полдник с конфетами. Сами мы ели в ту пору мало, добро, если пару раз за игру перекусишь какой-нибудь дряни. Так что ихний трехразовый рацион был нам словно серпом по яйцам. Правда, у них на стоянке практически не пили (про наркотики и не говорю), так что никто из нас не променял бы ту помойку, в которой мы жили, на их военный лагерь, благоустроенный на римский манер.

Квинтэссенцией всего того ужаса, который творился в Хирде, для нас являлся Морадан. Его личность не давала нам покоя, а имя быстро стало нарицательным. Мы верили, что Морадан никогда не спит, ест только рис, и что он родился уже с бородой и в очках.

Теперь, по здравому рассуждению, очевидно: в Хирде был свой Морадан, а у нас — свой, причем ихнему Морадану до нашего далеко. Это ужасно, но это компенсируется тем, во что, по слухам, верили в отношении нас и нашего образа жизни в Хирде. Мы даже придумали карточную игру, называющуюся “Морадан”, до такой степени нас занимала личность этого человека. Произошло это так.

В августе этого года мы совершали водный поход: я, Строри, наша однокласница Кенди и Слон. Местом для путешествий мы выбрали северное побережье Ладоги, а средством — байдарку, старый трехместный “салют”. Кенди, как девушка небольшая, поместилась в грузовой отсек, мы расселись по остальным и вполне сносно путешествовали на этом гнилом уёбище, где была сломана “рыба”[32], а вместо трех стрингеров пришлось вставить палки. Шкура у этой “байды” была такая гнилая, что её можно было проткнуть пальцем, так что она больше заслуживала названия с ударением на последнюю букву — байда.

Пока мы готовились к этому путешествию, Строри, обуреваемый гастрономической похотью, потребовал создать фонд, из которого будут совершены закупки продовольствия для осуществления пятиразового (!) питания во время этой экспедиции. Фонд был создан, причем большинство денег в него внес сам Строри, но ничего путевого из этого не вышло, так как осуществлять закупку питания было поручено Слону.

С лон, завладев капиталами, поступил по-товарищески щедро. Пригласив меня к себе на квартиру, с которой как раз выехали на дачу его слонородственники, он устроил на эти средства пьянку, длящуюся ровно семь дней. Это поглотило основные фонды, а на остатки мы купили десять килограммов риса, два кило соли, пятьдесят пачек «Беломора» и канистру спирта. Спирт мы подготовили особым образом — смешали в скороварке со специально подготовленным сиропом из меда и специй, получив крепкий ликер, который назвали в честь Светлой Владычицы — “Элберетовка”.