Сказки темного леса

У каждого народа и времени свои сказки. В славянских катятся с плахи отсеченные топорами головы, в румынских людей весело водружают на колья, в арабских топят, в монгольских — разрывают на части лошадьми. Кровь течет рекой, и даже детские сказки несвободны от седого призрака смерти. Щелкунчик рубит в капусту Мышиного Короля, Балда щелчком убивает Попа, Золотой Петушок клюет до смерти узурпатора Додона. А бывают и такие сказки, где гора трупов громоздится прямо-таки над каждым абзацем:

“…налетел тут на них Илья Муромец и давай мечом рубить, копьем колоть да конем топтать. С утра и до ночи бил поганых — порубил многие сотни, а еще больше в реке утопил. Вышла та река из берегов от крови поганой, запрудили тела вражьи бег быстрых вод…”

Оттого особенно ценятся сказки добрые и веселые, где если и течет кровь — то в меру, а бьют хоть и больно, но все же не до смерти. И пусть водка разливается в них бушующим морем, а с пахнущих дымом страниц зубоскалят наркотики — не велика беда. Ведь наркотики и водка — это зло, а злу в сказках всегда отводится видное место. Без него, если на то пошло, и сказок бы не было.

Представьте, что кто-нибудь станет укорять сказителя — для чего же ты, падла, толкуешь про монголо-татарское иго? Не знаешь разве, что это — великое зло?! Ты про добро говори, паскуда, про одно только добро! Если послушаться, сказка выйдет навроде вот этой:

“Растил Микула Селянинович хлеб… Дело это было доброе, хорошее дело. Ты то, сынок, наверно и не знаешь, как это здорово — хлебушек растить? Чтобы его всем, сынуля, хватило… Так вот растил Микула Селянинович хлеб, растил… покуда весь этим хлебом не зарос!”

Ну хорошо, скажут люди, уговорили — никак без зла. А без добра, значит, можно? Где в ваших сказках добро-то?! Что на это сказать: упрямого не переспоришь, немого не разговоришь, до глухого не докричишься. А черствого не развеселишь!

Проверьте себя: если смех был вашим спутником, когда вы путешествовали по страницам этой книги — значит, вы сумели прочесть ее правильно, не допустив ни одной трагической ошибки. Не представляли себя на месте “обиженных”, не терзались чужой болью и страхом, не травили душу ядом сочувствия к недостойным. Не отворачивались, не морщили нос и не искали зла там, где его никогда не было.

Впрочем, по первости далеко не все наши истории могли показаться вам достаточно смешными. Ничего. Водку тоже бывает трудно пить в первый раз, кажется — какая жуткая гадость, и зачем только ее пьют? Но она согревает сердца, и во второй раз на неё смотрят уже благосклоннее. А через некоторое время кое-кого от нее и за уши не оторвать. Со сказками то же: если вы вернетесь на эти страницы еще раз, то почувствуете, что ваша оценка ситуации несколько изменилась. Это и есть подлинное эльфийское волшебство — разлитая меж страниц незримая краска, которая проникает под кожу, потихоньку окрашивая наши помыслы в самый лучший, в самый восхитительный цвет. Каждому нужна своя доза этого вещества: кому-то хватит одного раза, кто-то перекроется с половинки, а кому-то и трех раз покажется мало.

В конце концов сказки сделают свою работу — исподволь и незаметно, но все-таки сделают. Они — словно расходящаяся в воде соль, придающая раствору совершенно новые свойства. Кто знает, какими кристаллами она выпадет, какой осадок впоследствии даст? Но это — в будущем, а пока выслушайте одну поучительную историю.

Однажды зимой я повстречал одноклассника из моей старой школы. Низко надвинув на глаза вязаную шапочку, он шел по Авиационной, сунув руки в карманы и рассеянно поглядывая по сторонам. Увидев мое лицо, он некоторое время присматривался, как будто начисто забыл мое имя и все с этим связанное, а потом неуверенно предложил:

— Э, братан, привет… Как твои дела? Давай посидим где-нибудь, покалякаем за жизнь. Может, ты мне что-нибудь интересное расскажешь?

Устроились мы с ним в одном заведении неподалеку от Чесменской церкви, открыл я рот — да как понес! А о чем я говорил, про то целая книга написана. Два часа говорил, а и двадцатой части не успел рассказать.

— Давай теперь ты! — маленечко притомившись, попросил я. — Валяй, рассказывай!

— Так а что рассказывать-то… — растерялся мой одноклассник. — Ну — учился, работал. Женился вот. Дети у меня…А так, вроде, больше и рассказать-то нечего…

— Э, братан, — огорчился я. — Это за десять-то лет?!

— Ну, — разом погрустнев, протянул он. — Вроде как и не жил…