Сказки. Том 3

Пришли. Краля рада всем. Хлопочет. Угощает капустой, потчует морковкой, яблочки свежие принесла. Песенки спела. Стихотворение прочитала. Про любовь. Всем она понравилась. Ну, Терзай! Повезло тебе! Оставайся!

Вдруг из другой комнатки крольчонок выбежал и — к Крале:

— Мама, мамочка! А мне можно яблочко?

Следом ещё, и ещё, и ещё крольчата. Прыгают, кричат, к маме своей ластятся. Видно, соскучились одни в соседней комнатке прятаться. Не дождались, когда гости уйдут. Села Краля за стол, голову повинную опустила и тихо заплакала.

Хотели Восвояси возмутиться, только Терзай никому не дал слова сказать, обнял крольчонка и говорит:

— Ешь, маленький, не бойся, я тебе и братикам твоим, и сестричкам твоим из леса много разных вкусностей принесу: и ягод, и травки свежей, и коры…

Улыбнулся Терзай Крале, а она — ему. Остальные гости переглянулись и вышли тихонечко, чтобы счастью не мешать.

ХЫРДА-МЫРДА

Жила — была Хырда — Мырда. Никто с ней не дружил. Очень уж она жадная была. До последнего таньга жадничала. Придет на базар и жадничает: продать хочет подороже да так, чтобы товар вообще не отдавать, потому что жалко, купить хочет да так, чтобы таньга совсем не платить, а товар забрать. И что? Ничего не продаст. Ничего не купит. Идет домой, довольная: побазарила называется. Тьфу.

А в соседях мужичонка жил. Днём спит. Ночью в огород сходит: темно. Так всё сорняками и заросло. Всё некогда самому. Вот он стоит в огороде, затылок чешет. Думу думает. Вот если бы бабу в доме завести, глядишь, и огород бы спасся. Тут у соседки дверь хлопнула, значит, вернулась с базара. Долго шла. Наверно, таньга пересчитывала. Пошел постучался.

— Привет, Хырда — Мырда.

— А ты кто такой?

— Сосед твой, Фигли — Мигли меня зовут.

— А–а–а… И что тебе здесь надо? Уходи–ка домой.

— Жениться пришел.

— А что у тебя есть?

— Дом есть. Огород есть. Всё есть. Пойдёшь за меня?

— Пойду, если всё есть. Покажи.

Пошли они смотреть. На дворе, в огороде не видно ничего. В избе — шаром покати. Из еды — одна закуска. Обычное дело. Не понравились Хырде — Мырде такие фигли–мигли, домой ушла.

Ушла. А не спится. Надо же доход посчитать! До утра считала, не выспалась. Утром к мужику: стучится, злая, неспамшая. И говорит она ему:

— Вот если твой дом продать, огород продать, деньги будут. Таньга. Продай. Тогда приходи.

Ну, мужику фигли? Продать — так продать, зато с бабой будет. Ещё и при деньгах. Только самому продавать — возиться неохота, да и опыта нет. Иди–ка, Хырда — Мырда, сама продавай.

А та только рада: не тратилась, а уже продавать есть что! Да ещё и мужика задаром прибрать можно, присобачить к хозяйству куда–нибудь. Спит днём? Ладно. Зато ночами будет двор сторожить. Бесплатно. Хитрая Хырда — Мырда. Всё продумала за ночь.

Пошла Хырда — Мырда на базар. Ну, мы уже знаем, как она на базары ходит, торгует. Ничего не продала: ни избу, ни огород мужиковский с лопухами, с репьём. А мужик ждёт, ничего не делает. Просто ждёт бабу.

Поняла Хырда — Мырда, что ничего у неё не получается. В доме заперлась, а то мужик придёт, говорить что–нибудь будет. А ей это надо? Тут и мужик пришёл.

— Кто там?

— Это я, Фигли — Мигли.

— Иди домой, не мешай спать.

Вот так ему ничего и не сказала. Потоптался мужик перед дверью и ушёл. А вскоре упало счастье на мужика: позвал он другую бабу огород прополоть, дров нарубить, воды натаскать, тоже жениться обещал. А та клад в огороде нашла. Настоящий! Золотые таньга! Целый горшок.

Мужик от радости женился. Счастливый. Детишек полно. Дома прибрано. По ночам двор сторожит.

Совсем Хырда — Мырда огорчилась. Убытки стала считать. Вот горе! Так и живёт одна. Никак понять не может: где же она ошиблась?

ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ

Однажды счастье куда–то убежало. Не нарочно, а как молоко: само не заметило — как–то так получилось. Бежит счастье радостное, смеётся, думает, что всем от него хорошо. Не знает, что оно — чужое. Было бы своим — другое дело, а чужое — оно и есть чужое.

Приветствует всех, ручкой машет, как космонавт, помахало — и дальше бежит. И в ответ все ему улыбаются, машут платочками, потом расходятся и слёзки украдкой утирают, чтоб оно не заметило и не стало приставать с расспросами: что да почему. И так тошно.

Добегалось. Упало в овраг. Прямо жабе на голову свалилось. Лежит жаба с разбитой головой, от счастья помирает, стонет. Испугалось счастье, кричит:

— Давай, помогу! Извини, пожалуйста, я нечаянно.

Не послушалась несчастная жаба: бросилась в ручей. Спряталась под водой за камушком, глаза выпученные лапками прикрыла, водорослью прикинулась.

А счастье расстраиваться не умеет. Ну, не надо — так и не надо. И поскакало себе наверх. Выбралось из оврага, огляделось: кого бы осчастливить? А всюду визг, шум, трам–тарарам. Разбегается народ кто куда! Не хотят, чтобы с ними как с жабой обошлись.

Осталось в чистом поле одно дикое счастье. Стоит себе, ухахатывается. Ни о ком голова не болит.