Сказки цыган

Плачут все со мной деревья,
Горько слезы льют,
А по небу быстро тучи
Черные плывут.
Эх! тоска моя, кручина!
Горькая судьба!
Сердце ноет от печали,
Жизнь мне не люба.
Ах, не люб, не люб я Флоре!
Эх, тоска, тоска!
Мне недолго жить осталось,
Смерть моя близка.
Не глядите же, цветочки,
В очи вы мои!
И к земле вы приклоните
Венчики свои.
Коль меня не любит Флора,
Жизнь мне как сберечь?
И придется скоро-скоро
Мне в могилу лечь!

Так пел Тодор Кобу и резал ивовые прутья. Нарезал он еще целую охапку и подошел к камню. Теперь вязанка была так велика, что больше бы Тодор не снес. Взял он веревку и стал связывать на камне вязанку. Вдруг сзади него раздался недовольный голос:

– Что это за безобразие! Нашел тоже место навалить такую кучу хвороста на мой камень! Даже пройти нельзя! Ну, живо! – снимай вязанку! Мне некогда!

Тодор Кобу оглянулся и увидал маленького безобразного пшувуша, покрытого с головы до ног густыми жесткими волосами. Из-под шапки у него торчали три блестящих золотых волоса.

– Ах, прости, пожалуйста! – сказал приветливо Тодор. – Я и не знал, что это твой камень. Больше никогда не буду наваливать на него прутья. Ты только не сердись!

– Ну, так и быть, прощаю тебя! – важно сказал пшувуш.

Тодор снял вязанку с камня, положил ее на землю и взялся за камень, чтобы сдвинуть его с места.

– Что это ты хочешь сделать? – спросил пшувуш.

– Хочу помочь тебе и отодвинуть камень, ведь под ним, наверно, ход под землю, в ваше царство, – ответил Тодор.

Пшувуш засмеялся и сказал:

– С этим делом я справлюсь легче тебя. Оставь камень. Все равно ты его не сдвинешь. Однако какой же ты услужливый да любезный. Люблю таких молодцов!

Сказав это, пшувуш достал из кармана красное яйцо, тронул им камень, камень сам собой сдвинулся с места, а под ним открылся глубокий ход под землю. Пшувуш шагнул было к подземному ходу, но вдруг остановился, посмотрел на Тодора Кобу и сказал:

– Что же это я ничем не отблагодарил тебя за твою любезность! Погоди-ка, сейчас мы сделаем одно дельце, только ты не пугайся!

Пшувуш побежал к реке, наклонился к самой воде и громко свистнул. Тотчас вода запенилась, и из реки вынырнул толстый ниваш с огненно-красными волосами и бородой. Ниваш громко фыркнул и спросил пшувуша:

– Что тебе нужно, приятель?

Пшувуш подошел к нивашу и что-то шепнул ему на ухо. Ниваш кивнул головой, нырнул в реку, через несколько минут вернулся и подал пшувушу небольшую бутылочку с красноватой водой.

– Вот спасибо! – крикнул пшувуш. – Получай награду! – И он подал нивашу большой слиток золота.

Ниваш зафыркал от удовольствия и нырнул в воду. Пшувуш же побежал к Тодору. Подал он ему бутылочку и сказал:

– Потри-ка лицо этой красненькой водичкой! Посмотрим, как она подействует!

Но Тодор колебался.

– Да чего ты боишься? Разве я тебе зла желаю? Три лицо! Увидишь, что хорошо будет; останешься доволен на всю жизнь!

Тодор взял бутылочку, откупорил ее, понюхал – хорошо пахнет, какими-то цветами. Налил он воды на руку и стал ею тереть лицо. Немного щиплет.

– Ишь, как славно! – весело потирая руки, воскликнул пшувуш. – Рябин-то на лице как не бывало! Ай да водичка! Молодец ниваш!

– Как нет рябин? – закричал, не помня себя от радости, Тодор.

– Да так! Пощупай лицо пальцами. Что, гладко? Ну, то-то! Ступай теперь домой, да когда придешь к себе в палатку, хорошенько пересмотри прутья. Прощай! Замешкался я тут с тобой!

Пшувуш юркнул в подземный ход, а камень сам собой встал на свое место. Тодор не успел и поблагодарить-то пшувуша как следует.

Пошел Тодор Кобу в табор с вязанкой на спине, а сердце у него в груди так и скачет от радости.

«Посмотрим теперь, что скажет Флора, когда увидит, что у меня на лице не осталось ни единой рябинки», – думал дорогой Тодор.

Дома Тодора ждала еще большая радость. Пришел он в свою палатку и сбросил со спины вязанку ивовых прутьев. Как-то странно зазвенели прутья, грузно упав на землю.

– Что за странность? – прошептал Тодор. – Никогда не бывало, чтобы ивовые прутья звенели!

Наклонился он к вязанке, развязал и стал рассматривать прутья. Смотрит, а прутья-то все из чистого золота. Выбежал Тодор из палатки и опрометью побежал к Флоре. Она сидела у костра и готовила ужин.

– Флора! – окликнул ее Кобу. – Пойдем скорее ко мне в палатку, да позови отца!

С удивлением смотрела на Тодора Флора, не сразу узнала его. С виду совсем Кобу, а как будто и не он: ведь прежний Кобу был рябой, а у этого лицо чистое, красивое да румяное.

«Да Кобу ли это?» – промелькнуло у нее в голове.

Посмотрела, посмотрела на него Флора и спросила с недоумением:

– А где же рябины?