Сказки Заброшенных Крыш

Через шесть часа караван путников свернул в узкую горную долину, склоны которой были покрыты низенькими кустиками южно-американского дурмана. Возле большого красно-белого валуна старый индеец остановил передового мула и невозмутимо объявил:

– Пожалуй, сделаем привал. Длинный и серьёзный. Пообедаем, покурим, поболтаем.

– Может, поищем другое местечко? – подъезжая к приметному камню и брезгливо морща нос, предложил Алекс. – Аромат здесь…э-э-э, необычайно-противный…

– Ты же змеями, кажется, интересовался?

– Верно, интересовался.

– Поэтому мы и остановились в Змеином ущелье. Где растёт дурман, там всегда ползает много змей. Всяких и разных. Больших и маленьких. Ядовитых и безвредных. Смертельно-опасных и полезных….

Змей, действительно, вокруг было много. Чёрные, серебристые и тёмно-коричневые узорчатые тела мелькали и тут, и там.

Видя, что его бледнолицый спутник посматривает по сторонам с ярко-выраженной опаской, Борх мимолётно улыбнулся – характерной улыбкой итальянской куклы Пьеро. Вытащив из объёмной седельной сумки аккуратный бронзовый топорик, он подошёл к красно-белому камню и несколько раз сильно ударил по нему обухом. Низкий и очень тревожный звук вязко и медленно поплыл над горной долиной, незримо дробясь на отдельные, непривычно длинные октавы…

– Сейчас все змеи попрячутся по тайным норам, – уверенно пообещал старик. – Они очень боятся этого звука. Все. Кроме амфисбен.

– Ты хочешь сказать, что…

– Вот, именно. Очень скоро, командор, ты встретишься с желанной амфисбеной…. Как же это объяснить, чтобы ты понял? С той амфисбеной, которая пишется с маленькой буквы. С жалким подобием, с призрачной тенью Амфисбены настоящей.

Они сноровисто разожгли дельный костёр. Борх и Алекс занялись приготовлением скромного походного обеда. На первое предполагался наваристый бобовый суп, заправленный картофелем и говяжьей солониной. На второе – яичница из перепелиных яиц с мелко-порезанным кусочками окорока вигони.

Айника же, опираясь на палку-посох, ушла вверх по склону горной долины. Алекс непроизвольно залюбовался её стройной фигуркой.

– Решила собрать немного плодов дурмана, – пояснил старик. – Его тёмно-фиолетовые ягоды, предварительно высушенные и тщательно растёртые в порошок, можно иногда добавлять в табак. Выкуришь трубочку поздним вечером, а потом всю ночь напролёт – если повезёт – снятся очень интересные и увлекательные сны. Яркие такие, красочные, запоминающиеся. Сны о других, незнакомых и призрачных Мирах…

Трапеза уже приближалась к завершению, когда за приметным красно-белым камнем раздалось громкое и размеренное шипенье, крайне неприятное для слуха.

– Вот, и долгожданная амфисбена пожаловала к нам в гости, – невозмутимо объявил Борх, торопливо поднимаясь на ноги. – Пойдём, посмотрим. Захвати с собой, сеньор командор, большой кусок жирной солонины. А свою шпагу отдай Айнике, она позаботится о нашей безопасности…

Змея откровенно впечатляла – длиной метра четыре с половиной, толстая, как три причальных, вместе сложенных каната, кожа кремово-бежевая, густо-покрытая иссиня-черными узорами. Только, вот, прямоугольная голова, украшенная жёлто-янтарными глазищами, была одна. Хвост же заканчивался странным увесистым наростом, слегка напоминавшим гигантскую сосновую шишку.

Массивная голова гадины угрожающе приподнялась над землёй на добрые полметра. Глаза-фары мерцали недобро и откровенно голодно. Злое и раздражённое шипенье не прекращалось ни на секунду.

– Не подходи к ней близко, – добросердечно посоветовал Борх. – Просто брось кусок жирной солонины и отойди в сторону.

После того, как змея, жадно давясь, проворно заглотила предложенное угощенье, Алекс спросил:

– Где же вторая голова, уважаемый Борх? Как же так? Древние легенды всё наврали?

– Подожди немного, торопыга, – туземец в очередной раз изобразил грустную улыбку итальянской куклы Пьеро. – Всему, как известно, своё время.

Круглые глаза амфисбены неожиданно потухли и через десять-двенадцать секунд медленно закрылись. Змеиная голова, мелко-мелко подрагивая, сморщилась и…превратилась (трансформировалась?) в некое подобие гигантской сосновой шишки, усеянной разноразмерными чешуйками. Тут же, словно бы по чьей-то, неслышимой для человеческого уха команде, ожила «сосновая шишка», расположенная на хвосте холоднокровного существа…

И минуты не прошло, а на Алекса уже пристально и плотоядно смотрели голодные, жёлто-янтарные глаза-фары «новой» головы.

– И так может продолжаться долго, до полной и нескончаемой бесконечности. То есть, до безвременной смерти от обжорства…. Как только одна из голов насыщается и крепко засыпает, так тут же просыпается другая, бесконечно-голодная голова, – равнодушным и сонным голосом прокомментировал Борх. – Плохо это, командор Кабрал. И, в первую очередь, для самих амфисбен. И ста Больших Солнц не пройдёт, как они навсегда исчезнут из нашего Мира, растворяясь в туманной Неизвестности…. Только страшные сказки и легенды – про них – останутся…