Сказки Западной Африки. Живой огонь

— Девушка, у которой
Я купил масло,
Вернись домой! (Это должен петь рассказчик.)
— Вернуться домой?
Нет, я пойду дальше! (Это должны петь слушатели.)
— Послушайся меня,
Девушка, вернись,
Скоро твой путь
Преградит Черная река.
— Зачем мне возвращаться?
Я переплыву Черную реку.
— Вернись, девушка, вернись,
Пока не поздно.
— Нет, я не вернусь,
Я пойду до конца.

И вот они вышли к Черной реке, переправились на тот берег и зашагали дальше. Потом человек снова запел:

— Девушка, у которой
Я купил кокосовое масло,
Вернись домой!
— Вернуться домой?
Нет, я пойду дальше.
— Послушайся меня,
Девушка, вернись,
Скоро твой путь
Преградит Кровавая река.
— Зачем мне возвращаться?
Я переплыву Кровавую реку.
— Вернись, девушка, вернись,
Пока не поздно.
— Нет, я не вернусь,
Я пойду до конца.

Раскинулась перед ними Кровавая река. Опять они переправились на тот берег и зашагали дальше. Наконец пришли к дому, где жил человек. Он похвалил Абео за выносливость и неутомимость и отдал ей деньги за масло. Потом велел идти в огород, где у него росли тыквы-горлянки.

— Там есть очень красивые, яркие и пестрые горлянки, а есть невзрачные на вид, одноцветные, серые,—сказал ей человек.—Ты сорви себе три серые горлянки. Одну разобьешь на перекрестке, где сходятся четыре дороги. Вторую возле своего дома, а третью — в комнате твоей матери, только сначала обязательно закрой дверь.

Но Абео не послушалась человека, она сорвала три самые красивые тыквы и ушла.

Когда она разбила на перекрестке первую тыкву, из нее вылетела туча разъяренных ос и ну жалить Абео. Абео припустилась со всех ног бежать. Возле дома она разбила вторую тыкву — из нее выскочили огромные гориллы и злые макаки и накинулись на девушку с побоями. Абео все еще не потеряла надежду разбогатеть, потому она вбежала в комнату матери, захлопнула дверь и разбила третью тыкву. Кто же появился из нее? Гремучие змеи, львы и крокодилы, они набросились на мать с дочерью и сожрали их.

Вот какое зло — зависть, она навлекает гибель на тех, кто ею страдает.

Бродяга и джинн

Джинн был женат на злой и сварливой женщине, сущей ведьме — из тех, что называют диджаджо. Не выдержал он, сбежал от нее.

Бродяга был очень беден, ходил рваный и голодный. И у него жена оказалась диджаджо. И вот однажды наполнил он свой калебас водой и ушел. По дороге ему повстречался джинн. Оба они присели отдохнуть и завели разговор.

— Откуда идешь?—полюбопытствовал джинн.

— Из дому,— ответил бродяга.—Жена у меня настоящая диджаджо, вот я и удрал от нее.

— Понятно. Я тоже удрал от жены,— сказал джинн.— Так что мы с тобой товарищи по несчастью.

Они долго странствовали вместе, пока не добрались до города, обнесенного высокими толстыми стенами. У ворот джинн замешкался.

— Послушай, друг,—обратился он к бродяге.—Я знаю, что дочь Ламидо, правителя города, невеста на выданье. Я заберусь к ней в голову, и никто не сможет изгнать меня оттуда. Никакими заклятиями. Только при твоем появлении я выйду из ее головы. Тебе будут предлагать несметные богатства, власть, но ты не соглашайся. Скажи, что хочешь на ней жениться и ни на что другое не согласен. В конце концов она станет твоей женой. А я женюсь на одной из ее подруг. Пока ее родители не дадут своего согласия, не смей показываться мне на глаза — убью!

Перепугался бродяга, душа в пятки ушла, но возражать не посмел.

Как джинн сказал, так и сделал. Едва они вошли в город, он забрался в голову дочери тамошнего правителя. Начала она бесноваться, срывать с себя одежду. Сколько лекарей призывали — ни один не смог ее исцелить. Наконец все отступились. Тогда-то бродяга и пришел к правителю.

— Я берусь ее излечить,—вызвался он.—Но при одном условии — что ты отдашь мне ее в жены.

— Хорошо,—согласился отец больной девушки. Бродяга вошел в хижину, где она лежала, и велел снять с нее цепи, в которые ее заковали. Затем он побрызгал на нее водой из калебаса и прошептал несколько заклятий. Джинн тотчас же выскочил из ее головы и вселился в одну из подруг.

Вот так бродяга женился на дочери Ламидо.

Однажды пришел к правителю отец девушки, которой завладел джинн, и принялся упрашивать его:

— Вели своему зятю, чтобы исцелил мою дочь. Бродяга долго отнекивался, но в конце концов вынужден был согласиться.

— Хорошо,— сказал он.—Я излечу ее. Только я сделаю это за городскими стенами.

Девушку вывели за ворота. Бродяга переоделся в старые лохмотья, взял свой калебас и, подойдя к ней, громко сказал: