Сказки Западной Африки. Живой огонь

Куропатка Воло, едва-едва вылупившись из яйца, уже знала, как и куда ей бежать от малейшей опасности. Лучше всего она различала мерную, тяжелую поступь крестьян и почти неслышный шаг осторожных охотников.

И на этот раз, услышав хорошо знакомую ей мерную поступь хозяина поля, крестьянина Кеба, куропатка Воло вытянула шею, еще раз прислушалась и закатила глаза.

— Верни мне все, что я тебе одолжила! — закричала она Конко-сому.— Верни мне тотчас и лапы, и когти, и крылья, и перья.

Конко-сом вернул куропатке лапы и когти, крылья и перья и остался посредине поля совсем голый.

А Воло-куропатка подхватила свое добро, оперилась и взлетела перед самым носом крестьянина Кеба.

— Пррри-веттт!

Хозяин поля, крестьянин Кеба, вытаращил глаза, когда увидел усатую рыбу Конко на грядке с фасолью.

— Что это? Рыба кормится на моем поле?

И тогда Конко-сом пожаловался ему тихим голосом:

На твоем я поле,
Да не по своей воле!
Куропатка пришла ко мне,—
Теперь она улетела,—
Сказала: «Пойдем кормиться на поле!»
Я ответил ей: «У меня нет лап».
«Я тебе одолжу»,—сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет крыльев».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет когтей».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет перьев».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Привела меня куропатка Воло,
На твоем я поле,
Да не по своей воле.
А Воло улетела,— пррри-веттт!

Пел Конко-сом очень тихо, и очень нежно, и очень грустно, но крестьянин Кеба уже взвешивал на руках его голое тело без чешуи и мечтал об отменной ухе, или сочном кускусе, или каком-нибудь вкусном блюде с жирной подливкой. Все это могла приготовить Тара, самая младшая из четырех его жен.

И вот бросил Кеба-крестьянин поющего сома Конко, рыбу голую и усатую, в мешок и отнес своей самой молодой и красивой жене.

— Посмотри-ка, Тара! — сказал он.— Вот тебе рыба; она кормилась на нашем поле.

— Рыба кормилась на поле? Как заяц? Слыхано ли такое? — воскликнула юная Тара, хлопая в ладоши.

— Ну, не совсем, как заяц, эта рыба воровала на грядках.

— Рыба воровала на поле? Видано ли такое? — поразилась молодая жена крестьянина Кебы.

И в ответ ей Конко-сом снова запел тихо и жалобно:

Я на вашем был поле,
Но не по своей воле!
Куропатка пришла ко мне,—
Теперь она улетела,—
Сказала: «Пойдем кормиться на поле!»
Я ответил ей: «У меня нет лап».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет когтей».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет крыльев».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Я ответил ей: «У меня нет перьев».
«Я тебе одолжу»,— сказала она.
Привела меня куропатка Воло.
Я на вашем был поле,
Да не по своей воле,
А Воло улетела,— пррри-веттт!

Была Тара самой юной из жен крестьянина Кебы, но вовсе не самой глупой. В родной хижине ее многому научили. И узнала она от старых людей немало, прежде чем попала в хижину мужа. Но ни разу в жизни Тара не видела поющих рыб, не слышала, чтобы рыбы кормились на крестьянских полях!

И сказала Тара:

— Эту рыбу нельзя класть в котел даже с самыми лучшими пряностями, она не годится даже для самого сочного кускуса или риса с подливкой! Этот сом — не для еды. Если мы его съедим, нам не будет покоя.

— Что же нам с ним делать? —спросил Кеба-крестьянин.

— Отнесем его вождю Фаме.

Крестьянин Кеба был человеком добрым и кротким и всегда старался угодить молодой жене. Отказавшись от сочного кускуса и жирной подливки, он отнес вождю Фаме сома Конко, рыбу голую, усатую.

С немалым трудом и не скоро добрался крестьянин Кеба до Фамы. А когда добрался, сказал Кеба:

— Фама, я принес тебе рыбу, которую я поймал на своем поле!

Приближенные Фамы уставились на Конко-сома, рыбу голую, усатую, похожую на обожравшуюся змею, и стали спрашивать друг друга:

— Может, этот человек не в своем уме?

— Может, он рехнулся?

— Рыба в поле?..

— Рыба?..

— Посреди полей?..

Вождь Фама был стар и многоопытен. Он знал, что крестьяне немногословны, ибо им чаще приходится иметь дело с молчаливой землей-кормилицей, чем с людьми. И поэтому вождь просто спросил:

— А что она делала на твоем, поле, эта рыба, голая и усатая? Ответь мне, человек!

— Она там кормилась, о Фама!

— Рыба кормилась на поле? Даже вождь Фама был поражен.