Сказки Золотого века

Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
      При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
      Приличьем стянутые маски,

Когда касаются холодных рук моих

С небрежной смелостью красавиц городских
      Давно бестрепетные руки, -
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
      Погибших лет святые звуки.

Вальсы отзвенели, и началась мазурка, говор усилился.

И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, - памятью к недавней старине
      Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
      И сад с разрушенной теплицей;

Фигуры танцующих пар улетают в ночь, стены исчезают, и возникают перед взором поэта местность вокруг Тархан.

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится - и встают
      Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
      Шумят под робкими шагами.

И снова стены, сиянье люстр, круженье множества звезд и бриллиантов...

И странная тоска теснит уж грудь мою;
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
      Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
      За рощей первое сиянье.

И снова дали, сиянье утра.

Так царства дивного всесильный господин -
Я долгие часы просиживал один,
      И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
      Цветет на влажной их пустыне.

Происходит вокруг движение, это императрица в сопровождении наследника-цесаревича покидает бал.

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
      На праздник незваную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
      Облитый горечью и злостью!..

Лермонтов у себя дома, под утро после бала; на листе, вместо названия, он выписывает дату "1 января". Стихотворение он отнес к Краевскому, и оно появилось в первой книжке "Отечественных записок" за 1840 год.

В эти же январские дни непрерывных балов и маскарадов умонастроение Лермонтова, исполненное тоски и отчаянья, выплеснулось в стихотворении "И скучно и грустно". Оно было опубликовано 20 января в "Литературной газете", которую выпускал тот же Краевский, и вызвало недовольство государя императора, как о том напомнит вскоре граф Бенкендорф.

3

Между тем работа над циклом повестей, из которых "Бэла" с подзаголовком "Из записок офицера на Кавказе" - о похищении черкешенки, рассказанная автору штабс-капитаном Максимом Максимовичем, была опубликована в журнале "Отечественные записки" в марте 1839 года, а "Фаталист" в ноябре, продолжалась. Замысел, ясный в общих чертах и отдельных эпизодах, неожиданно определился весной после встречи в Петербурге с Варварой Александровной. Как в работе над поэмой "Демон" постоянно присутствовал образ Вареньки Лопухиной в переживаниях, лучше сказать, в миросозерцании поэта, как у Данте - Беатриче, так случилось и в опытах в прозе, начиная с незаконченного романа "Княгиня Лиговская". Странствия по Кавказу наполнили оба замысла конкретным жизненным содержанием - впечатлениями от природы, жизни горцев и вообще жизни. При этом личное чувство поэта к Вареньке Лопухиной лишь обнаруживало свои глубины, то есть любви столь же земной, сколь и небесной. Это возрожденческая любовь к женщине, которая гибнет и возносится в Рай.