Сказковорот (СИ)

- Здрасьте. Самоубийц праведники не жалуют.

- А хто те сказал, что Дримидонтыч -- самоубивец?

- А разве ж убиенные посмертные записки сочиняют... - Да нет, рассудил Функель, просто пастырь прикалывается от поддатости настроения. Не наблюдается в нем что-то глубокой скорби по ушедшему.

Двое мужчин столь увлеклись словесным боданием, что и не заметили, как поравнялись с некоей пейзанкой, одетой в обтягивающие джинсы и ковбойскую рубашку. Из-под черного платка вырывались рыжие локоны:

- Ося, - запросто вопросила женщина, - уже наклюкался?

- Святое дело. - Пастырь ответил с показной горделивостью.

- Именно поэтому на поминки нас не позвали.

- Очень надо... - Буркнул Оскар.

- О, странничек. - Барышня стрельнула своими зелеными глазищами в Славины очи, отчего в обветренных щеках Функеля колко зардело.

Женщины и мужчины бывают с формами и наоборот. Формы мужчины -- пузо. Формы женщины -- все остальное. Встречная как раз и отличалась "всем остальным". По виду она лет, наверное, на десять старше Функеля, бальзаковский возраст. Излучая витальную энергию, женщина ускорила шаг. С тылу формы заиграли по-особому. В Функеле, похоже, проснулось нечто гормональное.

- Что за чудо? - Спросил он у пастыря.

- Оля. - Оскар сделал паузу и почти прошептал: - Ведьма.

- В каком смысле.

- Тише... Во всех.

- А чего не сжигаете? - Слава все же понизил свой голос.

- Боязно.

- Она с Горушкой как-то связана?

- Да, как сказать...

- Прямо.

- Ну-у-у... леший ее знает.

Так, прикинул Функель. Специально замедлилась, что б на крючок меня захватить, теперь подсекает...

- У нее кто-нибудь есть?

- Были. Всех сгубила.

- Черная вдова?

- Не-е-е... рыжая бестия.

- Почему ни ты, ни сатир...

- Какой еще сортир...

- Неважно. Почему тогда-то о ней не сказал.

- Кому-то говорил, кому-то молчал. Вас уж столько здесь мелькало.

Слава решительно прибавил шаг, чтоб догнать местную достопримечательность. "Есть контакт..." - Кажется, услышал Функель вдогонку из пастыревых уст. Но ему уже было начхать на ровесника-бобыля.

- Вячеслав Смирнов. - Представился Функель, догнав женщину.

- Вижу. - Понанесла якобы ведьма, снова стрельнув зеленью глаз.

Некоторое время прошагали молча. Косясь, Слава наблюдал джокондовкую улыбку на чувственных устах. Молчанку первым не вынес мужчина:

- Какая-то вы... недеревенская.

- Я жила в городе. Но не захотела стать просвещенным быдлом.

- В этом вопросе, Ольга, я вас очень даже понимаю.

- Завидую.

- Чему...

- А вот я себя понимаю не вполне.

- Это норма. - Слава ехидно ухмыльнулся. - У меня тот же случай. Чтоб себя разглядеть по-настоящему, надобно волшебное зеркало.

- Нет. - В голосе женщины играли оттенки теплоты. - Не зеркало, а зеркальная душа...

Еще минута -- и оба перешли на "ты". Как там в песне поется: что-то главное пропало? Да нет: просто, возникли приязненные отношения и зародилась иллюзия, что знаешь человека давно. Уже вошли в совершенно пустынный, будто вымерший поселок. Поскольку женщина не говорила "отставить" или "фу", Слава тащился за нею наподобие приблудного пса.

Ольгин дом буквально утопал в пышных осенних цветах. Крепкий, столетний пятистенок с охлупнем поверху, ставни глухой резьбы, карниз, пилястры. Хорошо такой домик в деревне иметь. В горнице с намытым добела полом Слава увидел девочку лет, наверное, шести, такую же огненнокудрую. Она сидела за столом и строго, сосредоточенно наблюдала за игрою огня свечи, совершенно не обращая внимания на гостя. Признаков колдунского обиталища -- ну, там, древних книг, банок со снадобьями, засушенных трав, змей или лягушек -- не наблюдалась. В Красном углу занавешенная полочка; закрывать иконы -- обычай староверов. Печь разрисована цветами и птичками. Пока хозяйка копалась в сенцах, Слава обратился к ребенку:

- Я дядя Слава. А как зовут тебя?

- Никак. - Грубо отписклявила малышка. Дунула на свечу, стала, отошла к окну, менее тонким голоском добавила: - Не вздумай к мамке приставать. Убью.

- И не подумаю. - Ответил Функель, придав своему голосу ернический оттенок. По комнате разнесся запах восковой гари.

- Я смотрю, вы уже познакомились. - Сказала зашедшая в горницу Ольга. Она была одета иначе: в зеленое платье; открытые волосы аккуратно собраны и заколоты. Слава обратил внимание на то, что мама глядит на дочь укоризненно.

- Вполне. - Не стал распространять подробности странник.

- Настя у меня с характером.

- Да ты, кажется, тоже...

- Ночевать будешь в бане. Там все есть. Заодно и попаришься, сегодня ведь суббота. Я уже затопила.

Слава осознал: он же действительно вечность не мылся! Вот бы еще и обмундирование застирать...

- На конфеты твоей красавице. - Слава положил на стол три сторублевых бумажки.

Хозяйка не стала противиться, но и с деньгами не сделала ничего. Зато на тот же стол легли тарелки с маслом, салом, ароматный домашний хлеб, варенье, блюдца-чашки.

- Хорошо у вас здесь. - Признался Функель.

- Обычно. - Парировала Ольга.