Сказочная древность Эллады

Он говорил правду, и она в этом не сомневалась. Все подробности также и своего первого видения он уже раньше успел ей рассказать — как бы именно для того, чтобы их сбыть и забыть.

И она первая ему напомнила:

— Отчего же ты не испробуешь того дрота-прямолета, который я с таким трудом для тебя добыла?

— При случае испробую, — ответил он.

Случай не замедлил представиться.

XIII

Опять тот исполинский олень появился в лесах Харадры, на верхнем склоне Гиметта. Опять надлежало с вечера отправиться туда, чтобы в безмолвной засаде дожидаться утра.

Прокрида спокойно снарядила мужа.

— А ты что будешь делать? — спросил он.

Пораньше лягу спать и проснусь лишь к утру, чтобы посмотреть, как ты будешь прибивать рога оленя к триглифу нашего дома.

Он ушел. Она же долго смотрела ему вслед, любуясь силою и плавностью его движений и сверканием волшебного дрота в лучах заходящего солнца.

Но проспать до утра ей не удалось. Она проснулась среди ночи с криком, руками ища Кефала рядом с собой. С трудом она вспомнила, где он; но это воспоминание наполнило ее сердце новой безотчетной тревогой. Как могла она его отпустить одного?

Она подошла к окну и открыла ставни. Была полночь; луна стояла высоко и заливала своим сиянием Гиметт и равнину Месогии.

Чу, стоны… да, это стонет бедная, больная няня. Надо к ней пойти; но сначала Прокрида оделась и обулась, точно для выхода.

Няня это заметила:

— Куда ты, дитятко?

К нему, няня. Я напрасно отпустила его одного. Но ты не беспокойся: к утру мы вернемся, а тем временем Климена у тебя посидит.

— Я не за себя; могу и одна умереть. Но ты не ходи.

Она внезапно приподнялась и схватила руки своей питомицы; ее глаза были широко раскрыты.

— Ты не видишь, но я вижу…

— Что видишь?

— Розу…

— Да? — вскрикнула Прокрида. — В венке из роз? И в ризе, усеянной розами?

— Нет. Одну розу… розу на зелени… страшную розу…

Очевидно, она говорила в бреду. Прокрида осторожно разжала ее руку и уложила ее обратно на подушки. Она опять принялась стонать, иногда повторяя свои последние слова:

— Розу на зелени… страшную розу…

XIV

Все было видно, как днем. Прокрида быстро достигла горы у того ее места, где Харадра водопадом низвергается в пропасть. Тут ей показалось, что она через шум волн слышит свое имя.

Она подошла к водопаду. Его белая пена казалась еще белее в сиянии луны. Вначале она ничего не могла разглядеть, кроме пены; но услышав еще раз и притом явственно свое имя, она увидела точно двух светлячков рядом в тумане глубины и поняла, что это были глаза наяды.

— Я виновата перед тобой, нимфа, но не гневайся: в ближайшее новолуние кровь ягненка обагрит твои волны. Я помню твое благодеяние и буду его помнить всегда.

— Хорошо, что помнишь. На благо ему и себе ты послушалась меня тогда — на благо обоим послушаешься и теперь. Вернись домой, Прокрида. Не бойся передать доверия; вернись домой.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты могла обагрить кровью ягненка мои волны в ближайшее новолуние. Не бойся передать доверия; вернись!

— Что это значит — передать доверия?

Но ответа на свой вопрос она не получила; а когда она стала искать обоих светлячков в туманной пропасти, она их более не нашла.

— Ну что же, вернусь, коли так.

Она пошла обратно. Ее дом лежал перед ней как на ладони; за ним — холмы, отделявшие Месогию от приморской полосы. Звезд не было видно из-за луны; но Прокрида без труда рассчитала, что там, над морем, теперь восходит Овен. А за ним взойдут Плеяды; а там…

Она вздрогнула: роза на зелени — страшная роза!

И она решительными шагами, не оглядываясь, пошла в гору.

XV

Вот и верхний склон; все ясно видно при луне. Под чинарой, над руслом Харадры, лежит Кефал. Он, видно, дремлет чуткой охотничьей дремотой; его рука не выпускает дрота-прямолета. Да, этот раз дичь не уйдет от него.

Она спряталась в зарослях на мураве. Кефала с этого места не было видно; зато перед ее глазами расстилалась вся Месогия с ее долами и холмами, а дальше — море тумана, а дальше — каменные громады Евбеи, Андроса, Кеоса. Все казалось призрачным и жутким: «Не будь здесь вблизи его — я бы обезумела от страха».

Вот луна стала заходить за хребтом Гиметта.

Огромная черная стена спустилась с горы и двинулась по равнине, поглощая долы и холмы Месогии, затем полосу тумана, затем островные горы и наконец небо. На небе показались звезды; там, над невидимой горой, сверкало золотое руно Овна; недалеко, знать, были Плеяды.

Опять потухли звезды; предрассветная бледность покрыла синеву неба, и на ней все яснее и яснее стал обозначаться двускатный шатер Андросской горы.

Глаза Прокриды горели от бессонницы и напряжения; чем ближе был час рассвета, тем громче билось ее сердце, так громко, что она боялась, как бы Кефал не услышал его ударов.