Сказочная фантастика

Он представил себе, как заявится к Доброму Волшебнику Хамфри и попросит помощи у него, всезнающего.

Бинк: Сэр, я прошел весь Ксанф, подвергаясь большим опасностям, чтобы просить…

Волшебник: Новую одежду? Лифчик? Ха, ха, ха!

Бинк вздохнул, чувствуя, что краснеет.

Ирис заметила его, как только он вошел в сарай. В ее лице мелькнула надежда и то кроткое, честное выражение, которое привлекает больше, нежели все иллюзии на свете. Человеческие достоинства не оставляли Бинка равнодушным. Он уже ощущал себя законченным негодяем.

— Ты передумал? — спросила она. Внезапно к ней вернулась Соблазнительная юность и вокруг нее опять выстроился сверкающий дворец.

Это отрезвило Бинка. Она была искусственным созданием, а он предпочитал реальность — даже реальность хижины среди пустоши, В конце концов большинство фермеров Ксанфа не имели ничего лучшего. Когда иллюзия становится неотъемлемой частью и поддержкой жизни — такая жизнь теряет ценность.

— Только хотел забрать свою одежду, — ответил Бинк.

Хотя решение его было твердым, он все же чувствовал себя подлецом из-за своей неуступчивости — ведь это ужасно: не уступить такому великолепному вдохновению.

Бинк прошел в ванную, которая теперь оказалась пристроенным чуланом. Роскошный туалет был просто-напросто доской с дырой посередине, над которой весело жужжали мухи, а сама ванна — обыкновенным корытом, из которого поили лошадей. Как же он принимал душ? Он увидел тазик. Может быть, он сам себя поливал, не догадываясь об этом? Его одежда и рюкзак кучей валялись на полу.

Бинк начал переодеваться и обнаружил, что у чулана нет даже двери. Ирис стояла в проходе, наблюдая за ним. Наверно, и в первый раз она смотрела, как он переодевался. Если так, то он должен принять это как комплимент: ведь после подглядывания ее действия стали значительно прямолинейнее; она так и ластилась к нему.

Его взгляд вновь упал на тазик. Так кто же из него поливал Бинка, изображая душ? Никакого сомнения, что это могла быть только…

Но он не собирался больше демонстрировать ей себя, хотя его тело — и это понятно — больше не представляло для Ирис секрета. Он собрал свои вещи и направился к двери.

— Бинк…

Он остановился. Дворцом из хрусталя выглядела лишь часть дома — та, где сейчас находились Бинк и Ирис, — все остальное сохранило свой естественный вид: обычное дерево с облупившейся краской, солома на полу, сквозные трещины. Но сама Волшебница была прелестна. На ней почти не было одежды, она выглядела соблазнительной восемнадцатилетней девушкой.

— Что тебе нравится в женщине? — спросила она. — Пышность? — И она немедленно преобразовалась в исключительно сладострастную, с кувшинообразной фигурой женщину. — Юность? — Неожиданно она стала четырнадцатилетней, очень хрупкой, стройной и невинной. — Деловитость? — Теперь она была двадцатипятилетней женщиной в строгом костюме, очень привлекательной, но деловой. — Зрелость? — Ирис вновь стала сама собой, но она была полностью одета и ничто в ней не говорило о возможных вольностях. — Амазонка? — И перед ним опять была амазонка, коренастая, суровая, но очаровательная.

— Не знаю, — в затруднении ответил Бинк. — Мне как-то не приходилось выбирать. Но иногда хочется одного, иногда — другого.

— Все это может быть твоим, — сказала она, снова появляясь четырнадцатилетней девчонкой. — Ни одна женщина не может обещать тебе такого.

Бинк вдруг ощутил сильное желание остаться. Были времена, когда ему хотелось именно этого, хотя он даже сам себе не смел признаться в своих желаниях. Магия Волшебницы действительно была могущественной — самой сильной, какую он когда-либо испытывал. И все же это была иллюзия — хотя в Ксанфе иллюзорного было более, чем достаточно, и на вполне законных основаниях. Иногда невозможно было в точности разобраться, что реально, а что — нет. Фактически иллюзия была частью реальности Ксанфа, причем — значительной его частью. Ирис действительно могла принести ему богатство, власть и гражданство, и она могла становиться для него любой женщиной — какую он только пожелает.

Более того! С помощью иллюзии, приправленной к политике, она со временем могла создать подлинную реальность. Она могла построить настоящий хрустальный дворец со всеми возможными украшениями — власть Королевы сделала бы это выполнимым. В таком свете то, что предлагала она, было вполне натуральным и доступным, а ее магия — всего лишь средством для достижения цели.

Но что было на уме у нее на самом деле — у нее, строящей такие планы? В действительности ее скрытые планы могли быть не столь привлекательны. Бинк никогда не сможет быть уверен, что понимает ее до конца, а в таком случае — как полностью довериться ей? Он не смог бы ответить на вопрос, получится ли из нее хорошая Королева, — слишком уж она придает большое значение блеску власти, вместо того, чтобы озаботиться благополучием Ксанфа, как страны.

— Прости, — сказал он и пошел прочь.