Сказочная фантастика. Книга вторая

— Пошли, — сказал Тауно.

Сам он не испытывал страха, хотя и сознавал, что этот мир — тот, что сейчас его принимал и который он воспринимал многократно обострившимися от опасности чувствами, — может внезапно перестать для него существовать, и не только в настоящем и будущем, но и в прошлом.

Полукровки сбросили всю одежду, оставив только головные повязки и пояса для кинжалов. У каждого через плечо была переброшена пара гарпунов. На мгновение они остановились у борта. Перед ними сверкало родное море — перед высоким Тауно, гибким Кеннином, белокожей высокогрудой Эйджан.

К ним подошел Нильс. Переплетя свои руки с руками Эйджан, он поцеловал девушку и заплакал, потому что не мог отправиться вместе с ними. А Ингеборг взяла за руки Тауно, не сводя с него глаз. Она причесалась, но на лоб спадала выбившаяся темная прядь. В ее курносом широкоротом веснущатом лице была такая печальная привлекательность, какой он никогда раньше не встречал среди морского народа.

— Может случиться, я больше не увижу тебя, Тауно, — сказала она так тихо, что даже стоявшие рядом не расслышали ее слов, — и я уверена, что сейчас не могу и не должна высказать все. что переполняет мое сердце. Но я стану молиться за вас, чтобы, если тебе суждено будет встретить смерть в этой схватке ради твоей сестры, Господь дал тебе в последний момент ту чистую душу, которую ты заслуживаешь.

— О, ты так... добра, но... Знаешь, я твердо намерен вернтуться.

— На рассвете я подняла ведро морской воды, — прошептала она, — и начисто вымылась. Ты поцелуешь меня на прощанье?

Тауно молча поцеловал ее.

— За борт! — тут же крикнул он и прыгнул первым.

Шестью футами ниже море приняло его с радостным всплеском и обволокло своей животворной силой. Целую минуту он упивался его вкусом и прохладой, и лишь потом скомандовал:

— Опускайте.

Моряки спустили на воду нагруженный плот. Тот остался на поверхности — вес его груза точно уравновешивал подъемную силу. Тауно отвязал веревки. Люди столпились у борта. Полукровки помахали руками — не морякам, а ветру и солнцу — и ушли под воду.

Сделать первый вдох в море всегда легче, чем первый вдох воздуха — надо лишь выдохнуть, а затем расправить губы и грудь. Вода входит в тебя, пощипывая рот, ноздри, горло, легкие, пропитывает органы, кровь и все тело до самого малого волоска и ногтя. Такая нежная встряска переключает организм на подводную жизнь: тончайшие телесные соки начинают разлагать сам жидкий элемент, образуя вещество, в равной мере поддерживающее жизнь рыбы, зверя, плоти и огня; сквозь ткани просеивается соль, внутренние печи разгораются в полную мощь — теперь это уже не прежние тлеющие светильники.

И именно в этом кроется причина немногочисленности морского народа. В море им требуется гораздо больше пищи, чем человеку на берегу. Скудный улов или болезнь среди китов могут стать причиной голодной смерти целого племени. Море дает, но оно и отнимает.

Дети Агнетты окружили неуклюжий груз, ухватились за него и пошли в глубину.

Поначалу вода вокруг них напоминала по цвету молодую листву и старый янтарь. Вскоре начали сгущаться сумерки — прошло совсем немного времени, и мрак поглотил последние остатки света. Несмотря на возбуждение, они ощутили холод. Их обволакивала тишина. Они направились к глубинам, неизвестным в Каттегате, да и во всей Европе — здесь был океан.

— Подождите, — сказал Тауно на языке морских людей, предназначенном для разговора под водой, языке низких звуков, пощелкиваний и причмокиваний. — Плот опускается спокойно? Вы сможете его удержать?

— Да, — ответили Кеннин и Эйджан.

— Хорошо. Тогда здесь меня и ждите.

Они не стали возражать, выказывая чрезмерную смелость. План был составлен, и теперь они подчинялись ему с готовностью тех, кто должен уважать большую глубину. Тауно, самому сильному и опытному, предстояло отправиться на разведку.

У каждого из них к левому предплечью был пристегнут фонарик из Лири. Это был пустотелый хрустальный шар, наполовину обложенный полированными серебряными пластинками; другой половине была придана форма линзы. Точно такие шары освещали дома морских людей — в них обитали крошечные морские животные, светящиеся в темноте. Отверстие в шаре, затянутое мельчайшей сеткой, не давало им уплыть и пропускало внутрь воду. Шар покоился в ящике из костяных пластинок с заслонкой. Сейчас заслонки фонариков были опущены.

— Да пребудет с тобой удача, — сказала Эйджан.

Трое обнялись в темноте. Тауно стал погружаться.

Он опускался все ниже и ниже. Он не мог представить, что его мир может стать еще более темным, унылым и застывшим, но именно это происходило вокруг. Снова и снова ему надо было напрягать мускулы груди и живота, уравновешивая внешнее давление с давлением внутри организма, но даже после этого он продолжал ощущать тяжесть каждого нового фута глубины.

Наконец он почувствовал (как ночью человек способен почувствовать перед собой стену), что приближается ко дну. Он уловил запах... вкус... ощущение... прогорклой плоти — вода еле уловимо пульсировала, протекая через жабры спрута.