Сказочная фантастика. Книга вторая

— Но мой народ истребил твоих собратьев, — покаянно, как на исповеди, произнесла она.

— Это было давно, много лет, даже столетий назад. Теперь люди уже ничего не помнят о тех временах, и я не держу зла на людей. Я мирно и тихо живу около Сул-Скерри. Ветер, волны и чайки — вот мои друзья, больше у меня никого нет. Да еще ракушки и медузы — мои соседи. Мой покой нарушают лишь бури и акулы. Так проходит год за годом. Я доволен, но порой тоскливо бывает от одиночества. Ты меня понимаешь?

— Голые скалы, кругом только море да небо, просто небо, не Святые Небеса... Ах, Господи! — Ингеборг прижалась щекой к груди Хоо, и он с неловкой нежностью погладил ее по волосам. Сердце Ингеборг билось тяжелыми редкими ударами. Спустя несколько минут она спросила: — Но почему же ты не попытался найти кого-нибудь, чтобы не быть одному?

— Я искал. Когда-то в юности. Далеко от Сул-Скерри. Много удивительных вещей я тогда узнал... Но кого бы я ни встретил, никому я не был нужен. Они видели только, что я урод, видели лишь то, что снаружи, а в глубину никогда не заглядывали. Их не интересовало, что там, под внешней оболочкой.

Ингеборг подняла голову.

— Нет, не может быть, чтобы все в Волшебном мире были такими. Тауно... я хочу сказать, Тауно и Эйджан...

— Верно, они, пожалуй, не такие. Они желают добра своей маленькой сестре. И все-таки люди — они лучше. Как бы это объяснить... В людях есть какое-то тепло и еще... вот то, как ты меня любила. Наверно, оттого, что вы, люди, знаете, что смертны и однажды умрете. Наверно, поэтому вы лучше понимаете, что внешность обманчива. Или в вас есть искра вечности? Душа? Не знаю, не знаю... Но в иных людях, особенно в женщинах, я это чувствовал. Как огонь среди темной ночи. И в тебе, Ингеборг, он есть, этот огонь. Он сильный и яркий, и он меня согрел. В твоей жизни было столько несчастий, а ты считаешь себя счастливой, потому-то и умеешь так сильно любить.

— Я? Продажная девка? Нет, ты, видно, ошибаешься. Да что ты знаешь о людях?

— Знаю больше, чем ты думаешь, — серьезно ответил Хоо. — Когда-то, очень давно, я пришел к людям, и они меня не прогнали, несмотря на то, что лицом я не вышел и пахнет от меня скверно. Я ведь очень сильный и от работы не бегал. Я умею упорно трудиться, иначе разве научился бы языку людей и всем ухваткам моряков? Я подружился со многими людьми, некоторые женщины не отворачивались от меня, а иные — поверишь ли? — иные, правда, их было совсем немного, меня любили.

— Понимаю, почему любили. — Ингеборг вздохнула.

Хоо поморщился, как от внезапной боли.

— Любили, но замуж пойти не соглашались. Разве можно такому чудовищу предстать пред алтарем в церкви? Да и кончилось все это скоро. Дольше я прожил среди мужчин, когда плавал на корабле. А потом и от моряков ушел, потому что мои друзья старели, а я нет. Несколько десятков лет прожил один в шхерах, пока снова не набрался храбрости и не приплыл опять к людям. На этот раз я недолго с ними оставался, потому что ни одна женщина больше не захотела меня поцеловать.

— Хоо, только не подумай, что я хотела тебя обидеть! — Ингеборг приподнялась на носки и поцеловала его.

— Никогда я этого не забуду, моя милая. Я буду мечтать о тебе, и ветер будет петь мне о тебе песни. В звездные тихие ночи я всякий раз буду вспоминать нынешнюю ночь, до конца моих дней.

— Но ты будешь совсем один...

— Это даже к лучшему. — Хоо хотел успокоить Ингеборг. — Я ведь умру из-за женщины.

Ингеборг отступила на шаг.

— Что ты сказал?

— Да ничего, ничего, — он подпал голову. — Погляди, как ярко светит Большая Медведица.

— Говори, Хоо. — Ингеборг поежилась, как будто замерзла, хотя и была одета. — Прошу тебя, говори.

Хоо кусал губы и молчал.

— Знаешь, за последнее время, в этом плавании, я повидала уже столько всяких чудес, столько узнала волшебных тайн, что и подумать страшно. И если теперь мне придется...

Хоо вздохнул и покачал головой:

— Нет, нет, Ингеборг. Этого не случится, не бойся. Большую часть жизни я провел в размышлениях о глубочайших тайнах Творения и приобрел благодаря этому способность провидеть будущее.

— Что?

— Настанет день, когда смертная женщина родит мне сына. Люди захотят сжечь его заживо, так как будут думать, что мой сын — отродье дьявола. Тогда я заберу сына, и мы с ним уплывем. Женщина выйдет замуж за смертного, и ее муж убьет меня и сына.

— Нет!

Хоо скрестил на груди руки.

— Я не чувствую страха. Только сына жаль. Но к тому времени, когда все это случится, Волшебный мир будет уже лишь слабым мерцающим огоньком и вскоре навсегда погаснет. Поэтому я убежден, что моему сыну выпадет еще далеко не худший удел. Что до меня, то я стану морской водой.

Ингеборг тихо заплакала.

— У меня не может быть детей, — прошептала она.

Хоо кивнул.

— Я сразу понял, что ты — не та, от кого я погибну. Твоя судьба...

Он вдруг умолк и некоторое время стоял, не говоря ни слова, часто и тяжело дыша.

— Ты ведь устала, — произнес он затем. — Сколько тебе пришлось вытерпеть! Давай, я отнесу тебя и уложу спать.