Сказочник

...Камера была узкой и низкой. Казалось, даже воздуха в ней скопилось недостаточно для троих – а, может быть, кромешный мрак давил, заставляя испуганно трепыхаться сердце и искать хотя бы ниточку света, означившую выход из каменного мешка.

– Тихо, тихо... Сейчас...

«К чему слова, Шеверт? Они и так молчат, ждут дальнейших распоряжений».

Он вытащил из мешка череп скалозуба – угловатые тени испуганно шарахнулись в стороны и застыли, прилипнув к стенам.

Дар-Теен, упираясь макушкой в потолок тайника, ткнул пальцем в ближайшую к Шеверту стену.

– Это и есть зеркало?

– Сам видишь.

Кэльчу прикоснулся к шершавому и побитому зеленью листу бронзы.

– Его нужно сдвинуть, – шепотом поясняла Андоли, – мы в прошлый раз пытались, оно не должно быть закреплено.

– Кто первый пойдет? – светлые глаза северянина подернулись суровым ледком, – Шеверт, хочешь, я пойду?

– Нет.

«Очень мило, очень. Не хочешь ни с кем делиться своей местью, да?»

Шеверт ощутил, как кровь прилила к щекам.

– Я пойду, – твердо сказал он, – если что пойдет не так, вы успеете скрыться.

– Как скажешь, – проговорила Андоли, – ну так что?

– Ждем.

Шеверт закрыл глаза и прислонился к холодной стене. Не хотелось ни молиться, ни думать, но он то и дело представлял себе, как пронзит тело Царицы мечом, и как потянутся к Радужному морю серкт, чтобы уплыть из Эртинойса... Почему-то Шеверт видел исход серкт именно так: дряхлые старики в рванине, изможденные женщины и мужчины, обессилевшие дети, в конце концов. И все они шли, шли и шли, падая, умирая – смерть, посеянная в Эртинойсе, возвращалась к тем, кто однажды разбросал ее семена.

«Так вам и надо», – он ухмыльнулся, – «вас сюда никто не звал!»

– Сказочник, – позвала шепотом Андоли, – если что-нибудь пойдет не так... Мы же не вернемся в Кар-Холом?

– Даже не думай об этом, – он неохотно оторвался от созерцания уходящих серкт, – Царица должна погибнуть, слышишь?

– Я просто хотела сказать... – элеана запнулась и умолкла.

В каменном мешке воцарилось тягостное молчание.

– Ты береги себя, Шеверт, – наконец закончила Андоли, – дети тебя ждут, помнишь?

Он пожал плечами. Нашла, когда про детишек вспоминать! Женщина, и этим все сказано... Шеверт повернулся к зеркалу и надавил на бронзу ладонью; зеркало неслышно качнулось, сдвинулось – и в камеру просочился едва заметный, узкий лучик золотистого цвета. В опочивальне Царицы горела масляная лампа, наступила ночь, и правительница серкт, по своему обыкновению, уже пребывала в постели.

– Нам пора, – выдохнул Шеверт, – во славу Покровителей!

В тот миг, когда овальное зеркало бесшумно качнулось, выпуская из крысиной норы убийц, Шеверт искренне уверовал в то, что Хинкатапи не ушел и остался со своими детьми.

В круглой опочивальне не было никого, кроме самой Царицы, дверь – плотно закрыта. Повелительница серкт спала на низкой и широкой кровати, и ее грудь мерно вздымалась и опускалась.

Шеверт быстро отер ладонь о штаны: так долго ждал этого часа, а вот поди ж ты – руки вспотели, и лоб весь в каплях пота... Быстро оглянулся – Андоли стояла чуть сзади и во все глаза таращилась на спящую Царицу. Кажется, у элеаны задрожали губы, словно собиралась плакать. А вот Дар-Теен глядел на спящую Царицу с явным интересом – но тут и впрямь было на что посмотреть! Юное гибкое тело, в каждой линии – грация и сила одновременно... И косы, чудесные косы, в руку толщиной каждая, цвета меди – такое редко встретишь под небесами!

Шеверт моргнул.

Что это? Царица уже кажется тебе красивой? Но это же чары серкт, иначе не назовешь...

Он неслышно извлек из ножен меч и шагнул к ложу правительницы. Теперь – скорее, скорее, пока злые чары Териклес, если таковые существуют, не оплели сознание...

У Царицы было неповторимое, совершенное лицо. Чистая кожа, черные брови вразлет, пушистые ресницы, маленький и аккуратный носик, чуть приоткрытые губы.

«Разве может столь совершенное создание сеять горе?» – вдруг подумал Шеверт, – «Наверняка во всем виноваты жрецы... Это они ее заставили, точно они!»

Он впился зубами в нижнюю губу и прокусил ее. По подбородку потекла кровь, но боль отрезвила: Шеверт глубоко вздохнул, еще раз оглянулся на ийлура – тот, похоже, совсем раскис... Но для убийства довольно и одного меча.

Сказочник задержал занесенный клинок – а затем резко опустил его вниз. Вонзая в ничем не защищенную грудь Царицы.

Она успела вскрикнуть, коротко и мучительно. В широко распахнутых черных глазах молнией полыхнула боль, рот открылся – по золотистой щеке потекла черная, густая кровь. Шеверт попятился. Мысли метались под стенками черепа, словно пустившиеся в пляску безумцы – а он все смотрел, смотрел... На тонкие пальцы, судорожно сжавшие белый шелк, на плавный изгиб шеи...

– Ходу! Шеверт, уходим, живо! – голос Андоли неестественно громыхнул, и Шеверт ощутил, как острые ногти элеаны впились в предплечье.

… Но так и не двинулся с места.

Тело Царицы стремительно таяло во мраке опочивальни, растворяясь в темноте как мед в горячей воде. Остались только темные пятна на белых простынях и небольшие углубления там, где она лежала.