Сказочник. Фантастически реальная феерия одной юности

– Ах, да он еще и не джентльмен! – возмущенно подал голос Фесор, подмигивая Дрюне – он свои вирши за чужие выдает!

– Хитрецы – засмеялась Таня – у вас такой метод с девушками знакомиться?

– Нет – выпучив честные глаза, заоправдывался Дрюня – Вы первая. Раскаиваемся, требуем возмездия, уничтожены презрением. Глоточек оранжаду? У нас еще птифуры есть.

– Что такое оранжад? – недоверчиво спросила Таня.

– Айн момент, мадмуазель – Фесор во мгновение ока перетащил поближе к Тане свои вещи и вынул из сумки бутылку апельсиновой газировки – Рекомендую. Между прочим, холодненький!

– А почему оранжад?

– Понимаете, Таня, оранж – апельсин. Напиток из апельсина, стало быть, оранжад. Лимонад – оранжад. Также рекомендую птифуры, – он вынул из сумки коробку – мелкие пирожные, и украшенное штучное печенье называют птифурами.

– Может, мороженого? – спросил Дрюня и достал из своей сумки пенопластовую коробку.

– Ой, какие вы хозяйственные! – восхитилась Таня.

– Могём – ответили ей.

– А, все-таки, ребята, я не верю, что вы не знаете стихов Тагора.

– Конечно, знаем, – захохотал Фесор – только, Танечка, Вы бы не стали с нами разговаривать, если бы мы просто так подошли, и стали навязываться.

– Не стала бы… Ой, правда – спохватилась она – я же не просила вас ко мне перебираться!

Ребята вскочили.

– Так я и знал – с пафосом заговорил Дрюня – не успеешь подойти к красивой девушке, как она тебя отгоняет. Увы мне, увы!

– Вот она, девичья черствость, Дрюнечка. Так ей, так. Только поза недостаточно гордая. Грудь надо сильнее вперед, живот подбери, чего выпятил, плечи назад… Так. Да прекрати улыбаться! Личико-то скорбное сделай.

– Нет, Фесор, нет. Не тронуть нам этого сердца.

Дрюня стал принимать требуемую позу, но не удержался и шлепнулся на песок. Таня хохотала до слез. Наконец она объявила, что разрешает остаться. Ребята тут же улеглись рядышком, и разговор продолжился. О чем? Ну о чем беседуют на пляже молодые, неглупые, веселые люди? О многом и ни о чем – слова как блестящие шары перебрасываются друг другу, а что за кажущейся легкостью словесной игры… не скажу… всегда по разному.

Примерно через час Фесор испарился, да так ловко, что Таня и не заметила его исчезновения. Она болтала с Дрюней, купалась, загорала, снова разговаривала. Только, когда солнце коснулось верхушек деревьев, Таня очнулась.

– Дрюнечка, погляди, который час?

– Без четверти девять.

– Ой, как поздно!

Таня бросилась собирать сваи вещи, Дрюня ей помогал. На автобусе добрались до дома Тани, и тут удивился Дрюня:

– Вот так здорово! Я же тут рядом жил!

– Где?

– А вон, через дорогу. Магазин 'Тысяча мелочей'. На седьмом этаже моя бабка живет. Поразительно, что мы с тобой раньше не встречались.

– Да, удивительно. – Таня очень хотела, чтобы Дрюня пришел и завтра, но не знала, как дать ему понять. Она уже собиралась рассердиться на этого бесчувственного болвана – еще бы, они уже почти дошли до подъезда, а он еще не назначил свидания! И только у самой двери, передавая Тане её сумку, Дрюня спросил:

– Танечка, ты завтра чем занимаешься?

– Еще не решила.

– Хочешь, завтра поедем на раскопки?

– Какие раскопки?

– Археологические.

– Где?

– Недалеко, под Майкудуком. Поедешь? У меня там знакомые есть, могут даже в раскоп пустить.

– Я подумаю…

– Во сколько часов подъезжать?

– К девяти – быстро ответила Таня. Она, конечно, хотела немножко помучить Дрюню, да как-то не получилось.

– До завтра, Танечка!

– До завтра, Дрюнечка!

Наутро к дому Тани подкатил мотоцикл. Вел его Чимбляу, а Дрюня сидел в коляске и приглядывался – не вышла ли Танюша.

Таня ждала Дрюню на скамейке у подъезда. Увидев его, Таня порывисто встала и зашагала навстречу.

– Она? – спроси Чимбляу, выключая мотор – ничего себе, только тоща больно.

– Не подковыривай.

– Гут, не буду.

Дрюня, тем временем, выбрался из коляски и шагнул навстречу Тане:

– Доброе утро, Танюша. Ты готова, едем?

– Поехали. Только к восьми я должна быть дома.

– Танюша, знакомься, это мой друг, Геннадий Оттович. Он нас повезет, потому что я не дружу с техникой.

– Таня.

– Гена. Можно просто Чимбляу – целуя руку, протянутую для рукопожатия, ответил он.

– Почему Чимбляу?

– А вот на этот вопрос Чимбляу еще никому не ответил – заметил Дрюня – Поехали? – он усадил Таню в коляску, надел ей на голову шлем и заботливо укутал своим плащом.

Друг мой, читатель! Помнишь ли ты, как в первый раз посадили тебя маленького, трепещущего от страха и восторга на мотоцикл? Помнишь ли ты, как сидя на бензобаке, ты вцепился ручонками в руль, и неотрывно глядел на набегающий асфальт…

Таня замирала от восторга. Ах, как понятен нам её восторг! Чимбляу поцеловал ей руку (пустяшный жест, но какой красивый!), и она вообразила себя принцессой. Дрюня подвел её к мотоциклетной коляске, и она представила, что Дрюня, в костюме испанского гранда подсаживает её в роскошное ландо… А дорога! Серая, стремительно набегающая, швыряющая тебе в лицо комья ветра лента. В дороге, под треск мотора невозможно разговаривать, и только улыбка Дрюню и его забота (вот только что сбился полог, и он, рискуя свалиться, поправил), скрашивает путь.