Сказочник (СИ)

— А что хочется? — Спрашиваю вкрадчиво. Мне правда важно.

Задумавшись, Лера замолкает на несколько секунд.

— Ударить тебя, — отвечает на долгом выдохе.

— Бей, — киваю, разрешая. Нормальная эмоция.

Действительно размахивается и припечатывает ладонью по лицу. В моих глазах на мгновение загораются звезды. А нормально так врезала.

— Игнат, — вскрикивает она, сама пугаясь того, что сделала. — Прости… О, Господи… Я думала, ты остановишь…

— Все… — с рычанием сношу ее весом к холодильнику и зажимаю. — Твои планы и желания — полный отстой. От них никто никогда не будет счастлив. Будем действовать, как я решил.

— А как ты решил? — недоверчиво.

— Сейчас — спать. Вместе. Завтра решаем вопросы с твоей мамой. А потом я хочу видеть на тебе белое платье. И хочу, чтобы твой рот сказал только одно слово: «да». Дальше — качай права, на здоровье.

— У меня совсем нету выбора? — тихо спрашивает Лера.

— Сейчас — нету, — рявкаю, снова слетая на эмоции. Нафиг тебе, женщина, выбор? — Но через пол года. Если я увижу, что ошибся. Я тебе его дам.

— Это когда Ваня будет звать меня мамой, а в животе будет ещё один, — скептически качает головой. — Очень своевременно.

— А никто и не говорил, что решать будет легко! — потеряв на мгновение контроль над собой, перехватываю Леру за шею и вжимая затылком в дверь холодильная, добираюсь до губ.

Моя, млять… Что тут, к черту, решать? О чем мы говорим?

— Давай, скажи, что любишь меня, — горячо дышу ей в губы.

Лера, как магнит, тянется за поцелуем, но я отстраняюсь.

— Говори…

— Очень люблю… — прикрывает глаза. — Так, что страшно. И совсем не понимаю, на что соглашаюсь. Но я уверена, что ни с кем и никогда больше такого не испытаю. Потому что сейчас и так на пределе.

— Не бойся, — шепчу, наконец, отдавая ей свой рот. Прижимается. Нежный язычок скользит по моей нижней губе. — Я люблю тебя гораздо больше.

Руки Леры скользят по спине под мое поло.

— Возьми меня ещё раз, Игнат, — шепчет отчаянно. — Мне очень нужно…

От ее горячей просьбы член моментально встаёт. Но нет… не это ей сейчас нужно.

Бережно останавливаю ее руки и, отстраняясь, целую каждую ладошку.

— Я тоже хочу тебя, но нужно поесть и идти спать. А завтра мы все наверстаем, я обещаю.

Лера обижено замирает, но потом смиренно кивает. Разрешает накормить себя половиной бутерброда, вместо алкоголя просит молоко и уже прямо за столом, расслабившись, начинает отключаться.

Уношу ее в кровать, как ребёнка. Укутываю в одеяло и ложусь рядом. Мне хочется верить, что завтра она не даст заднюю. Не будет смотреть на меня, как на самый главный свой кошмар, что просто улыбнётся и…

— Игнат… — слышу над ухом панический громкий шёпот. — Игнат, да проснись же ты!

Распахиваю глаза и очумело моргаю, приходя в себя. Я спал? Уже утро? Вот это отключило.

Справа на кровати стоит насквозь мокрая и всклоченная Лера.

— Что такое? — подрываюсь в положение сидя.

— Игнат, я, кажется тебе душ сломала, — восклицает она покаянно. — Он не выключается. Я его халатом замотала…

Падаю на спину, утягивая Леру за собой и нервно смеюсь.

— Черт с ним с душем, — говорю от души. — Лучше поцелуй меня.

— То есть тебе все равно, что в доме потоп? — дергает бровью она, нависая над моим лицом и сдувая со лба мокрую прядь.

— Абсолютно, — подтверждаю. — Главное — что это сделала ты.

Эпилог

Лера

— Лера, ты уверена, что нам не нужно поменять билеты и прервать отпуск? — нервничает мамин голос в телефонной трубке. — Мне сегодня снился сон, что ты рожаешь.

— Мамуль, — говорю терпеливо и, радуясь, что она не видит, подкатываю глаза. — Срок почти через две недели. Я здесь не одна. Софья с Михаилом полностью занимают детей. Я только ем и сплю. А у тебя свадебное путешествие.

— Ох, ладно, — вздыхает она. — Целую доченька, тогда мы побежали на ужин. Эти турки делают просто невероятные пирожные. Приеду — придётся сесть на диету.

— Не переживай, — смеюсь я в трубку. — Я тебе Ваньку с Танюшей подкину. Три дня, и будете с Тимофеем Александровичем, как его тепличные огурцы.

— Ой, ну тебя, — смеется в ответ мама и понижает голос. — Хоть отдохну от грядок.

— А ты как думала, — подкалываю ее. — Быть женой фермера — это тяжёлый труд.

В трубке раздаётся скрежет, и мамин голос временно затихает.

— Мааам… — зову ее.

— Да, я здесь, — возвращается она. — Тимофей просит не забывать менять воду Феликсу два раза в день. И хотя бы через день выпускать во двор из вольера.

— Ну конечно, — уже утомлённо отзываюсь. — Если мы не будем ему менять воду, он своим лаем перебудит весь посёлок.

Разговор с мамой удаётся завершить только после третьего сердечно прощания до следующего созвона и поцелуев в динамик.

— Иго-гого, — доносится до меня.

— Но, но, мой единорог, — заливается радостным смехом вседозволенности голос дочери. — Ну быстрее, ты же лошадка! — капризно.

Я вылетаю в коридор на столько быстро, на сколько позволяет огромный живот и замираю на пороге сжимая губы, чтобы не засмеяться в голос.

Михаил стоит на коленках посередине коридора, на его лбу приделана шапочка, оставшаяся с дня рождения, а наша с Игнатом наглая четырёхлетняя дочь важно выседает на его спине.