Сказочница

Сижу реву у костра. Думаю думу горькую. Кир сволочь такая, а я в него… То есть я совсем не это подумать хотела! И не думала я в него… Что ж я невезучая-то такая… Так хотелось романтики и цветов! Вечерних прогулок вдоль набережной, слов ласковых, признаний, поцелуев под звездами… Клише и патока? И пусть, мне все равно. Хочу! А вместо этого… Громко хлюпаю носом и судорожно вздыхаю.

— Слушай, хватит реветь, а?

Вишня подползла к огню и хмуро протянула мне платок.

— Утрись.

— Обойдусь…

Вздохнули.

— Он хоть симпатичный?

— Симпати-ичный… — и слезы тройным потоком из глаз.

— Ну, я не знаю… Хочешь выпить?

— А у тебя есть?

Достает из холщового мешка флягу и протягивает мне. Отвинчиваю крышечку и с опаской нюхаю.

— Это самогон что ли? Фу!

— А ты хотела шампанского? Давай сюда, если не хочешь…

Набираю полную грудь воздуха, задерживаю дыхание и делаю глоток.

— Мать моя женщина! — слезы сначала высохли, а потом снова покатились и по горлу словно наждачкой изнутри прошлись. И это я не говорю про аромат и послевкусие. — Боги! Где ты взяла это… эту амброзию?

— Где взяла, там уже нет…

Хорошо, что нет… Потому что это не самогон. Это дизельное топливо… авиабензин… или что там в самолеты заливают? Жуть жуткая… Но после второго глотка в голове наступило резкое просветление. А чего я реву, вообще? Подумаешь, замуж вышла и не заметила! В жизни случаются вещи и пострашнее… Вот прямо сейчас я так сразу не скажу, какие именно, но точно знаю, что случаются. И вообще, я же теперь Каю могу нажаловаться! Нет, Каю нельзя… Он красавчику голову оторвет… а мне его голова самой нужна. Я лучше сама ему жизнь испорчу… Вздыхаю, делаю третий глоток, поднимаю голову вверх, вижу огненные тени на еловых лапах и падаю навзничь. Хороший все-таки у Вишни самогон. Главное — экономный очень…

А отмечали ли вы день студента в общежитии Радио-технического института, когда на шестнадцать человек двадцать две бутылки водки и одно десятилитровое ведерко салатика 'Оливье'? Я — да. И это был самый… удивительный день студента в моей жизни. Потому что утро следующего дня принесло много удивительных открытий.

Помню застолье. И «Мафию». И песни под гитару. «Как здорово, что все мы здесь», «Гаудеамус», «В каморке, что за актовым залом»… Потом Наутилус, Земфира… И неожиданно уже Ленка Маневич танцует на тумбочке и орет на весь двенадцатый этаж: «А девочка созрела, созрела, созрела!..» Потом провал. И нахожу себя на балконе. Все курят, я грущу в углу, а Кай целуется с Ленкой… Еще помню мысль о том, что не зря она танцевала… Потом Наташка кричит: «Чего киснем? У нас там водка греется!..» Следующее воспоминание — неизвестный мальчик, который, стоя на обломках тумбочки, декламирует неизвестные стихи неизвестного автора. (Самое болезненное воспоминание в моей жизни, потому что и по сей день никто мне так и не ответил на вопрос, а был ли мальчик.) Потом помню Аленку на коленях у Кая. Потом туман. И уж совершенно неожиданное: Ленка стоит в углу, двумя руками держится за батарею и кричит: «Змеи!!! Змеи, блин!!! Держите их! Они шевелятся…»

А потом темнота, которая заканчивается солнечным утром, пахнущим чем-то безумным: перегаром, прошлогодним «Оливье» и носками тракториста. Причем, судя по ощущениям, свои носки тракторист хранил у меня во рту. И еще этот человек говорил небритым голосом Кая: «Господи! Что это вчера было?» И где-то на фоне плакала Ленка и хохотала Аленка. И очень хотелось пить. И голова болела зверски.

Пробуждение после трех глотков Вишниного самогона было… неожиданным. Во-первых, мозгу в голове было удивительно мало места. И он из-за этого болел нечеловечески просто, невыносимо. И вместе с ним болела печень, почки, желудок и зубы. Во-вторых, я неожиданно осознала, что жизнь не удалась, ну, или, по меньшей мере, утратила смысл. Потом подумалось, что смысла-то и не было никакого…

Короче, это были самые неприятные семь секунд в моей жизни, а потом я открыла глаза и пробормотала в никуда:

— Вишня! Твоя амброзия… — и задумалась в поисках приличного эпитета.

— А Висня усла…

Опухшему в маленькой голове мозгу понадобилась минута, чтобы обработать информацию и сделать выводы:

— Куда ушла? Давно?

— Утлом…

— Утром? Пардон, а сейчас что? — и по сторонам оглядываюсь. Дождь, небо серое, с еловых лап капает… В общем, вчерашнее гадство, ага.

— Обед? — Ромашка задумчиво рылся в холщовом Вишнином мешке. — Или ужин… Очень кушать хочется…

— Висня велела тебя не будить, — сообщила Лютик, — и мы не будили. Мы здали, здали и здали, а ты не просыпалась и не просыпалась…

И как-то сразу забылось о том, что мне плохо, а мозг уменьшился в размерах и перестал давить на черепную коробку.

— Так… значит надо что-то… надо же что-то делать… искать ее, что ли, мало ли что случилось…

— Это плотив плавил, — заявил Ромашка. — По плавилам надо искать полынью.