Читаем Сказы белых ворон полностью

— Дашуля, что наша стая делает? Не вижу никого! — громко позвал папа, притягивая рамы изнутри на массивные железные крюки. Стёкла в тяжёлых решетчатых рамах мелко дрожали от шквальных порывов.

— Они все у меня собралсь, — быстро последовал ответ, — сидят тихо прижались друг к другу, здесь и спать будут. Я и сама скоро лягу. Ночной свет им оставлю.

— Да, ложись! — повысил голос почти до крика папа, ибо ураган и шум деревьев поглотили все остальные звуки. — Скоро линию оборвёт, как обычно. Пойду в подвал, переключу дом на батарею.

Даша повернулась к птицам. Они, притихшие, сидели на карнизе для штор, прижавшись к друг другу. Двое мелких внимательно смотрели девушке в глаза, Тихон же демонстративно дремал, прикрыв веки, вероятно он хотел показать молодёжи, что бояться нечего.

— Итак, милота пуховая, теперь я в курсе вашей маленькой тайны, — сообщила птицам Даша, — поверить в это трудно, но приходится. Кстати, Тиша, я также в курсе, что сейчас один ты меня хорошо понимаешь. Всё до единого слова. Ибо ты у нас особенный! Не поднимай так перья, клянусь, я никому не скажу. Тиша, зачем ты так странно плясать начал? Ой! Что это? Куда?…

Неожиданно при этих её словах свет во всём доме разом погас, всё погрузилось в темноту. В полную темноту!

При обычном ручном переключении свет в доме загорался почти сразу. Но не в этот раз. Казалось, вой ветра за окном резко усилился, тьма ещё более сгустилась вокруг и глаза девушки не сразу к ней привыкли.

Глянув на присаду, где должны были сидеть Вороны, Даша пришла в полное недоумение. Присада была пуста!

— Всё чудесатей и странноватей! — процитировала Даша реплику Алисы из известной книги, ошарашенно оглядывая в темноте совершенно пустую комнату.

Ещё некоторое время она крутила головой в темноте, тщетно пытаясь разглядеть знакомые тёмные контуры на фоне белых стен. Никого!

— Вероятно, дерево упало на линию быстрее, чем папа дошёл до подвала! — заключила Даша и тут свет неожиданно ярко вспыхнул. В глазах забегали цветные пятна. Она инстинктивно зажмурилась, а, когда снова открыла глаза, то удивление её и вовсе перешло все границы.

Все три птицы спокойно сидели на прежнем месте. Вид у них был сонный, будто они не покидали своего места вовсе. Тиша Ворон даже опустился брюшком на лапки, чтобы, как можно более натурально изобразить полную дрёму. Мол зачем так округлять глаза, мы тут давно спим, грозы не боимся…

— Ясно. Вот сейчас! Это явно был фокус с реальностями, я поняла. Аха! Вы молчите? Вижу, до ваших объяснений я ещё не созрела, — заключила девушка, глядя на спящих птиц и выключила большой свет. — Увидимся во снах, когда пойдём купаться в грёзах, — процитировала Даша фрагмент своего собственного сочинения, — куда бы пристроить эту строку? Ну не дописывать же к ней весь стих!

Продвигаясь в полутьме к своей кровати, она отметила, что шум бури за окном заметно стих и ветер больше не ломится в дом, сотрясая окна. Такое затишье бывает только перед новым ударом.

А можно ли назвать сном неотличимую от сна реальность? А может вся наша жизнь это сон, который мы воспринимаем, как Явь, считая своей единственной реальностью?

Дашин сон.

Это был очень странный сон, совершенно не отличимый по ощущениям от яви. Такое состояние знакомо каждому из нас, но происходит оно крайне редко.

Едва коснушись подушки, Даша буквально провалилась в сон. Минутное засыпание воспринималось ею, как лёгкое и приятное падение. Единственным отличием от обычного сна по ощущениям было ясное осознание, что ты именно спишь и тебе снится в точности такое же пространство, в каком ты заснула, а прямо сейчас, именно в этот миг, ты ясно видишь свою же собственную спальню и привычный пейзаж за окном.

При этом ты точно знаешь, что спишь!

Но это только первая ступень! Осталось спокойно заснуть снова, прямо внутри своего первого сна и…

Чуть приподняв веки, и поводив глазами по сторонам, Даша с удивлением обнаружила, что теперь не тревожный полумрак, а уютный лунный свет заливает её комнату, а память об урагане показалась ей эпизодом недавнего дурного сна.

Кстати, а какой из беЗчисленных уровней своих снов мы считаем «обычной жизнью»? Мы спим и живём? Или живём и спим? А, что мы принимаем за сон?

Лёгкий ветерок шевельнул белую занавеску. Рамы окна в этом сне были распахнуты навстречу тихому лунному свету. Даша широко открыла глаза и приподняла голову от подушки, осознавая реальность.

За окном теперь не бушевали дикие ветры с ливнем, а волшебная тихая ночь полной Луны бережно накрывала пеленой покоя весь Мир и её маленькую деревню.

Дивный свет с чёрного неба, где звёзды рассыпались в вечности и горели, будто бриллианты. Тишина и благость. Именно так можно было выразить добрые волшебные энергии, которые Даша ощутила вокруг. Из распахнутых настеж окон ночной ветерок теперь доносил запахи ночных цветов и тихтий шёрох сонной океанской волны. Разве во снах бывают запахи и звуки?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза