Сказы и поверия города Й

Чем ближе, тем теплее, чем ближе, тем сильнее обжигало, чем ближе, тем скорее плавились тела. Но ярость не умерила своего кровожадного безумства, и человек не менял своего курса, а значит, и толпа тоже не отставала. И вот оно, то самое горнило. Идущие из недр родного воска, четыре столба цвета прогоревшего фитиля, сотканные из толстых канатов, держали древнейшую, по меркам народа, живущего рядом, пирамиду, на вершине которой красовалось пламя, дарующее и жизнь, и смерть. Толпа приблизилась непочтительно близко. Тогда-то и расплавилась она окончательно. Тогда-то и настал решающий момент.

Тогда-то появился гигант из сотни тел, скомканных одной идеей и общей силой воли.

Родился колосс, чьей силе позавидует самый сильный кусок ожившего воска. Головой послужил человек и те, кто с той же страстью желали затушить проклятый фитилёк, руками стали сильнейшие и достойнейшие уважения человека из этого движения, на тело пошли вернейшие, ибо на их вере лишь могли устоять и не уйти те самые, что пошли на ноги. Гигант выбил из-под пирамиды столб и втоптал в расплавленный воск. Алтарь пламени содрогнулся. Затем гигант схватил край пирамиды и опустил до самой почвы. Человек взглянул на злейшего врага, на того, чьё отсутствие убивало, на вора самого драгоценного в жизни — простого шматка воска. Огонь жёг и слепил лицо гиганта, но не так сильно, как гнев. Пламя свернулось и сжалось в сферу. Гигант навалился всей тушей и начал топить огонь в жидком воске. Тот задыхался и плевался раскалённым струями, но сопротивляться судьбе долго не мог. Пламя затухало, и затухало, и затухало, и затухло навсегда. Обожжённый фитиль погрузился вглубь воска и застыл там навсегда.

Битва была тяжёлой, погублено немало живых. Гигант распался на остатки ликующих, а человек побрёл вдаль. Оглянулся. Померкло на их земле. Шары перестали скакать. С человеком пошли многие, но куда больше остались в стороне, и они умирали, светило перестало греть их. И они, и помощники всё застывали, а человек не жалел о содеянном, о загубленных. Теперь уже поздно было жалеть…

Стальное рыло.

Глава 1.

Шестнадцатый век. Где-то в центре Индийского океана плыла шлюпка. В ней сидело шесть гребцов, один рулевой, управлявший румпелем, и человек, вооруженный мушкетом. Океан был спокоен. Солнце беспощадно жарило головы гребцов, и никакая бандана не спасала. Все они были одеты в коричнево-чёрные рубашки, штаны и новые ботинки. Шлюпка сама не выглядела надёжной. Постоянный скрип досок заглушал всплески воды от вёсел.

И вот вдалеке рулевой что-то заметил:

— Народ, я что-то вижу.

Гребцы никак не отреагировали на эту новость, а вот рулевой взбодрился и улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Он вытащил подзорную трубу и разглядел корабль. Это огромная одномачтовая махина с двенадцатью пушками, которая каким-то чудом держалась на плаву, называлась Фарамбат. В целом судно выглядело бедно, кроме кормовой части, где располагалась комната капитана Да Сильвы — известного работорговца родом из Испании. Его корабль мог перевозить сразу сотню рабов и славился тем, что быстрее всех доставлял грузы.

Тем временем улыбка рулевого пропала.

— Это Фарамбат… — сказал он.

— Да что же это такое?! — встал и выкрикнул один из гребцов. — Я так больше не могу! Мы какой раз мимо него проплываем, а?! Пятый?!

— Да заткнись, Ганс, — сказал его сосед. — Помолчи… И так тяжело, а ты ещё орёшь…

Но Ганс не успокоился:

— Уплыли, значит — пропала эта чёртова посудина за горизонтом. Плывём, и она снова появилась! Какого хрена мы оплываем Фарамбат кругами? Арнольд! — обратился Ганс к рулевому. — Что это за хрень? Я не буду грести!

— Я тоже не буду! — выкрикнул кто-то из гребцов, и все остальные поддержали его, кроме соседа Ганса.

— Успокойтесь. — сказал Арнольд. — Я… Я не понимаю, что происходит. Компас, наверное, сломался. Но что вы предлагаете? Вернуться на борт? Вы хоть представляете, что с нами отец сделает?

Тут команда не решилась ответить. Все они боялись капитана. Ганс первый начал говорить.

— Знаете что? — заявил он. — Я не хочу быть сожранным акулами, к тому же, наверняка отец заперся в своей каюте и осушает запасы вина. Ведь вы слышали, что Джек погиб?

— И не только Джек. Рауль и Марио тоже, — сказал кто-то позади Ганса.

— Вот-вот. Ему теперь точно не до нас.

— Ну что ж, думаю, ты прав. Навались, ребята! Плывём на Фарамбат.

Осталось около четырёхсот метров до корабля, когда на палубу выбежал человек с ружьём. Он начал махать руками, а потом остановился. Вместе с ним выбежало ещё двое, державшие в руках по мушкету. Все в лодке услышали свист и хлопки.

— По нам что, стреля… — не успел договорить сосед Ганса, как тут же пуля пробила его затылок. Труп вывалился за борт, чуть не перевернув шлюпку.