Скелет из пробирки

– Да ладно тебе, сама машина-то дома, во дворе стоит, сюда я только ключи прихватила.

– А какой цвет? – не успокаивалась Люба.

– Серо-голубой, – сообщила Мария Григорьевна – Мой любимый, – не сдержал восхищенного возгласа Игорек.

В общем, подлая Мария Григорьевна добилась своего, перетянула одеяло на себя, а о Фаине Семеновне все забыли. Открыточка, исписанная четким учительским почерком, осталась лежать на столе, молодежь побежала делать шашлыки. Фаине Семеновне ничего не оставалось, как идти вместе со всеми во двор. Правда, пару раз она попыталась выступить, заведя любимую песню о том, как следует уважать родную мать, но Мария Григорьевна, нагло улыбаясь, заявила:

– Абсолютно согласна с вами, милая Фаина, мы, родившие таких замечательных детей, достойны всяческого уважения, но не могут же ваш сын и моя дочь ежесекундно благодарить нас и кланяться?

Фаина Семеновна надулась. Плохо воспитанная сватья посмела оборвать ее, ту, которая может дать совет, объяснить, как себя вести… Следовало демонстративно встать и уйти. Но до железнодорожной станции было десять километров через лес, на дачу Фаину Семеновну привезла на своей машине Мария Григорьевна. Значит, вновь придется унижаться, просить подбросить до станции. Решив ни с кем больше не разговаривать и наказать таким образом присутствующих, Фаина Семеновна демонстративно села посреди сада на скамейку. Пусть подходят к ней, заводят беседу, она ни за что не ответит!

Но уже через полчаса стало ясно: всем наплевать на Фаину Семеновну, никто, даже Игорек, не обратили внимания на старуху, восседавшую в центре участка с демонстративно поджатыми губами. От скуки Фаина Семеновна стала наблюдать за Любой. Невестка не нравилась ей категорически. Слишком самостоятельная, говорливая, привыкшая к хорошим деньгам, начисто лишенная почтения к свекрови, нагло высказывающая свое мнение вместо того, чтобы прислушаться к мудрым советам старших. А еще Любочка хихикала, когда Фаина Семеновна, вздыхая, говорила:

– Обратите внимание, дети, на закат. О чем говорит нам заходящее солнце? Оно напоминает о том, что денек прошел и теперь следует крепко подумать: а как мы его прожили? Не совершили ли ошибок?

Еще ее раздражало, что Игорь буквально смотрел в рот жене. Вот и сейчас сын взял в руки шампур и начал нанизывать мясо.

– Вот черт, – воскликнул он через секунду, – жилистый какой кусок!

– Мясо хорошее, – быстро возразила теща, – шампур тупой.

– Сейчас погляжу, вроде в шкафчике еще один лежит, – подхватилась Любочка и унеслась на кухню.

Через пару минут Игорь взял другой шампур и сказал:

– Во, теперь как по маслу идет, мясо-то и впрямь отличное. Ой, больно-то как!

По руке сына потекла кровь. Но Фаина Семеновна не бросилась к Игорю с перепуганными возгласами. Нет, она, словно статуя скорби и гнева, осталась сидеть на скамейке. Ее душевная рана была намного сильней, чем физическая на ладони парня, и потом, когда сын ранен, мать, естественно, страдает намного сильней и первую помощь и заботу следует оказывать именно ей. Но Мария Григорьевна и другие гости опять проявили удивительную черствость и бросились к Игорю.

– Ничего страшного, – сказала теща, – сейчас обработаем рану. Люба, принеси йод или зеленку, что у нас есть?

Минут через десять, когда суматоха улеглась, а Игорь с перевязанным пальцем вновь занялся шашлыком, Фаина Семеновна увидела, что Люба, озираясь, идет к туалету, стоящему в углу участка. Невестка прятала что-то за спиной. Свекровь пригляделась повнимательней – девушка несла шампур.

Страшно удивленная, свекровь уставилась на захлопнувшуюся дверь клозета. Вот уж странно! Зачем Любе в сортире шампур? Не успела она сделать предположения, как невестка вышла наружу с пустыми руками.

Заинтригованная донельзя, Фаина Семеновна дошла до туалета, сняла висевший на стене фонарик и посветила внутрь ямы. Луч отразился на металлической рукоятке. Любаша выбросила железку в дерьмо.

В глубоком удивлении Фаина Семеновна вернулась назад, получила кусок мяса, но есть его не стала. Все ее внимание теперь было устремлено на Любу. А та, не подозревая, что стала объектом слежки, делала странные вещи. Во-первых, когда Мария Григорьевна ушла в дом, ее дочь мигом размотала бинт на пальце у мужа и стала капать на рану какую-то жидкость красного цвета, совершенно не похожую ни на один известный Фаине Семеновне антисептик.

– Ой, – отбивался Игорь, – хватит, щиплет очень. Уже залили же йодом!

– Мне кажется, что наш йод просрочен, – на полном серьезе заявила девушка.

Фаина Семеновна навострила уши. Йод потерял годность? Ну и глупость говорит невестка, разве такое возможно! Потом Люба приволокла какие-то таблетки и начала всовывать мужу.

– Выпей.

– Ну что ты из-за ерунды трам-тарарам подняла, – улыбался Игорь, – я просто палец поцарапал.

– Немедленно прими!

Молодой муж скривился, а когда жена на секунду отвернулась, швырнул капсулу в костер. Фаина Семеновна мысленно одобрила сына: правильно, нельзя позволять всяким садиться себе на голову.