Скелет в расцвете лет

– Есть в этой осенней тоске что-то есенинское, – пробормотала я, смирившись с тем, что собеседник мне попался так себе.

И тут снова испытала странное чувство: словно мне в затылок пристально смотрит чей-то настойчивый взгляд.

Когда мы сворачивали за угол, мне даже показалось, что мужская фигура в чем-то черном торопливо нырнула в приоткрытый подъезд перпендикулярно стоящего дома.

Я хотела обдумать эту мысль, но тут в наш двор величественно вплыл «Мерседес» папы № 2. Не могу передать, как сильно я обрадовалась возможности спровадить Колю. Практически впихнув его в очень кстати подошедший автобус, я метнулась назад, к машине отца. Открыв дверцу машины, он о чем-то озадаченно размышлял. Видимо, юбилейная мозгомойка у папы № 1 не давала ему покоя.

Я же стала наблюдать за тем подъездом, где скрылась вышеупомянутая фигура. И буквально через минуту, воровато озираясь, из подъезда выскользнул забавный тип. Теперь я могла рассмотреть его получше: в стеганом плаще и кепке, надвинутой по самые глаза. Он вертел по сторонам головой, словно пытаясь понять, в какую сторону я ушла.

– Это что еще за чудо-юдо? – поведала я папе об образовавшемся хвосте. Тот решил, что это очередной кавалер.

– Почему, в самом деле, паренек не мог до смерти влюбиться в тебя с первого взгляда и теперь следовать за тобой по пятам, из робости не решаясь сделать первый шаг?

– Что-то последнее время многовато странных типов вокруг меня. Один другого гаже. – Тут плащ заметался, выскочил на середину двора, и я его узнала.

– Ба, да это же тот тип, с которым я столкнулась возле работы!

Папа оживился. Дескать, я же говорил, еще один зятек…

– Правда, этот плащ как-то не очень ему идет. Не удивлюсь, если под плащом у него ничего нет. Знаешь, доча, есть такие нехорошие дяди…

– Папа, мне уже не десять лет. И вообще. Это Сева Ан.

Пришлось поведать папе про этого кренделя.

– Он в страховой работает. Мы сейчас там страховались. Славик рекомендовал его как толкового специалиста. Да я и видела его всего раз.

– А в душу запала! – горячо возразил папа. – Доча, знаешь, как мужики описывают знакомство со своей женой? «Когда я впервые увидел ее, понял, что она – та самая единственная…» Ну, песня же? А девушки?

– А что девушки?

– «Когда я впервые увидела его, подумала, что за дебил, а потом как-то закрутилось…» – перекривлял папа № 2 воображаемых девушек.

– Да ну?

– Не веришь, спроси у мамули, – хмыкнул отец, подруливая к своему бывшему ресторану на соседней улице. – Так что ты не руби с плеча. Присмотрись к этому, как его… Ну, мамуля рассказывала… Коле? Или вот хоть к этому пухляку в пальто. Не беда, что толстоват. Пока толстый сохнет – худой сдохнет.

– Он хамло. А Коля ваш постоянно прикармливает голубей семечками. Ворон зазывает. Тоже мне орнитолог. Соседи злятся. Он что, рос в птичьей изоляции?

– Ну, всяко бывает… А вообще, на бесптичье и жопа – соловей.

– Ты намекаешь, что мне уже поздно перебирать? – обиделась я и в отместку принялась пытать папу на предмет его отношения к сгоревшему Вадиму. Сейчас мы были одни и могли побеседовать без обиняков.

– Конечно, я не думаю, что ты мог дать кому-то такую команду. Но вдруг кто-то из твоих ребят хотел проявить себя, занялся самодеятельностью?

Тема папе очень не понравилась, и он попытался возмутиться:

– Ты что, доча? Я же в политику иду, а туда берут только чистых душой. Я же три года по совету философа в прорубь на Крещение нырял, грехи смывал. Да из-за какого-то поганого метра папа бы даже не пукнул. А чтобы так подставиться… Тем более к тому времени мы заборчик уже перенесли, хотя и нажили себе новый геморрой. То есть скелет.

Под эти разговоры мы уже подошли ко входу. И тут меня снова поджидал сюрприз: страховой работник в плаще по имени Сева каким-то образом оказался здесь раньше нас. Видимо, проследил за машиной и ринулся напрямую к ресторану, пока мы стояли на светофоре. Решил, что меня подвозит водитель, и теперь очень удивился, что я иду в ресторан не одна.

– А ты говоришь, бесптичье, – дернула я папу за рукав.

Папа придирчиво рассмотрел рыжего с ног до головы, обошел сзади и вдруг грозно спросил:

– Фамилия?

– Ан его фамилия, я же говорила!

Сам Ан пребывал от папы в легком шоке, но пытался делать надменное лицо. А я разозлилась, вспомнив, как он обозвал меня надменной, и припечатала:

– Я запомнила, потому как Славик хихикал, что в школе нашего страховщика дразнили.

– Надо думать, – хмыкнул папа. – Небось, добавляли к фамилии окончание «ус». – Родственники за границей имеются?

– Нет, – почти прошептал тот севшим от волнения голосом.

– А вот мне кажется, что у тебя кто-то есть в Израиле.

– Так это… бабка с дедом. Но они – на исторической родине. Для них тут заграница.

– Курица не птица, Москва не заграница, – назидательно изрек папа, увлекшись темой птичьего поголовья.

– Мы же не в Москве… – пустил петуха Сева. Нет, определенно, голос здоровяка совсем не вязался с его крупным телом, создавая едва ощутимый дискомфорт.

– Ты мне еще тут поумничай.

Определенно, папа действовал на моих знакомых как удав на кроликов.