Скелеты из шкафа русской истории

Вообще же за взятки, в том числе от аристократов и королевского двора, было осуждено 47 членов Конвента из 720. Вы скажете, что 7 % депутатов-взяточников это не много? Давайте, мол, еще поговорим о Государственной Думе… или более практично — об отстраненных «по этическим соображениям» от исполнения полномочий членов Совета Федерации.

Но, во-первых, 7 % — это те, кто попались с поличным и были осуждены. Сколько еще не попались? Сколько пошли на гильотину и каторгу по другим, «политическим» статьям? Факты коррупции еще надо было доказывать. А если обвинение было «политическим» — коленкор другой, тут главное — пламенно озвученные в нужный момент подозрения.

Во-вторых, мы ведь говорим не о депутатах-бюрократах — косных представителях неторопливой чиновной жизни, изнеженных, умиротворенных и потому подверженных многим соблазнам, а о «пламенных революционерах», народных трибунах, истовых проповедниках разных там «Эгалите, либертэ и фратерните».

На совести русских большевиков много преступлений и крови. Однако представить себе Ленина, берущего деньги от Николая II, чтобы спасти его от казни? Троцкого и Дзержинского, которые пытаются продать Николая и его семью в Британию? Как-то не хватает для этого решительно никакой антикоммунистической профессорской фантазии.

Конечно, наши герои 1917 года тоже были не фунт изюма: фанатики идеи, среди которых — и кровожадные маньяки, и беспощадные убийцы.

Но по крайней мере в одном они оказались приличнее — политическим врагам туда-обратно не перепродавались, да и, придя к власти, поначалу «собственное» «государство диктатуры пролетариата» не обворовывали.

Вот уж чего не было — того не было.

«Патриотизм — последнее прибежище негодяев», — как-то сказал в конце XIX века кто-то из английских политиков, характеризуя британских чиновников, занимавшихся в колониях вещами, мягко говоря, неприличествующими джентльмену. Неуемное воровство, обирание местного населения, жестокость и неуважение к обычаям туземцев и так далее — одним словом, мерзавцы они по сути и негодяи. Единственное, что их хоть как-то извиняет, — по крайней мере, они все же в критической ситуации остаются истыми патриотами Британии и Ее Величества. Patriotism is the last retreat of a scoundrel. Такой был изначально смысл этого выражения. Отметим, в этом контексте в эту фразу вкладывался совершенно другой смысл, чем мы понимаем ее сегодня.

А правильный перевод сего заезженного афоризма должен звучать так: «Патриотизм — последнее прибежище даже негодяев».

Посему, немного перефразируя, скажем: Бескорыстие — последнее прибежище большевиков.

В. Мономах и т. Зиновьев

Мудрый Владимир Мономах в 1097 году предложил всем князьям Руси собраться на съезд в город Любеч и договориться по-хорошему. На съезде все князья дружно посокрушались, что воюют между собой, а земля от этого оскудевает, раздорами же пользуются для своих набегов половцы. Было договорено: «Есть всего один способ блюсти землю Русскую. Кождо да держить Отчину свою».

Тут надо сразу отметить: эту формулу упоминают далеко не во всех учебных пособиях и популярных книгах по истории.

И даже если она упоминается, то не полностью. «Кождо да держить Отчину свою». Первая половина фразы удивительным образом исчезает.

Почему? Ведь это — важнейшая деталь. Князья не просто делили землю, а заботились все вместе о защите и процветании всей Русской земли.

Странно, согласитесь, что слова «блюсти землю Русскую» выпадают из учебников. И это ощущение странности не будет нас покидать, пока мы не разберемся с происхождением мифа о тотальной нерасположенности России к демократической форме правления. Он имеет сравнительно позднее происхождение. Он — наследие коммунистического режима. «Мы наш, мы новый мир построим» — пелось в официальном гимне СССР. Вплоть до 1944 года им был «Интернационал». Весь «старый» мир, вся история России огульно считалась «проклятым царизмом». Несколько утрируя, но именно так. Слово «патриотизм» долгое время было почти запрещенным, его приравнивали к «шовинизму». Ну а к демократии у большевиков вообще было своеобразное отношение. Мягко говоря.