Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека

Убедившись, что перед ними находятся кости одного вида гоминидов, Джохансон и Уайт приступили к описанию его представителей. Они хорошо приспособились ходить на двух ногах, и рост даже самых крупных самцов не превышал 1,5 метра, хотя они были намного больше самок. Судя по следам мышц на костях, оба пола были крепко сложены. Ноги гоминидов были относительно короткими, если сравнивать с руками, а ладони, похожие на ладони современного человека, были все же немного более длинными и изогнутыми. Торс имел коническую форму и сужался к плечам. Большие лица поддерживали выступающие вперед челюсти, формируя зубную дугу, которая не была ни параболической, как у нас, ни плоскопараллельной, как у обезьян. Резцы были довольно крупными, а моляры, хоть и большие, не имели ничего общего с огромными плоскими зубами австралопитеков. Черепа же, напротив, были маленькими, мозгу доставалось примерно столько же места, что и у шимпанзе. Они жили раньше, чем были созданы все найденные в Хадаре древние орудия, и сами орудий не делали.

Итак, перед Джохансоном и Уайтом находился отдельный вид гоминидов. Но как они должны были его классифицировать? В основном, из-за большого возраста — а не морфологии, как настаивал бы систематик, — они решили, что этот вид был «корневым» гоминидом, предшественником всех остальных видов, включая австралопитеков и Homo. По логике вещей, если их новая форма жизни на самом деле была предком обоих указанных видов, она не принадлежала ни к одному из них, поэтому имело смысл придумать для нее отдельный вид. Однако в постмайровой антропологии такой шаг был немыслим. По этой причине оба палеоантрополога договорились консервативно относить их к роду Australopithecus. Вопрос вида был, таким образом, решен. Поскольку они уже решили, что новые особи не были похожи ни на кого другого, им нужно было новое название. В этот момент они пошли на довольно смелый шаг. Каждому новому виду нужен «голотипный» образец, который носит его имя и является стандартом, с которым сравниваются все предполагаемые члены этого вида. Поскольку окаменелости были найдены в двух местах, достаточно далеких друг от друга, Джохансон и Уайт решили каким-либо образом объединить их. Чтобы достичь этого символического единства, они взяли в качестве названия комбинацию Australopithecus afarensisto — в честь места, откуда произошли наиболее известные останки, но в качестве голотипа выбрали нижнюю челюсть LH 4 из Лаэтоли.

Они не просто нарушали таксономические правила, а искушали судьбу. Не все считали, что гоминиды из Афара и Лаэтоли были одним и тем же; некоторые, как Ричард Лики, верили, что в образцах из Хадара присутствует больше одного вида. Немедленно возникли и личные осложнения. По словам Джохансона, Мэри Лики согласилась присоединиться к нему, Уайту и Коппенсу для описания нового вида при ожидаемом условии — не делать заявлений о том, что Australopithecus могут оказаться предками рода Homo. Это, конечно, означало устранение любых потенциально неприятных сравнений. Но к тому моменту, как статья, сообщающая о новом названии, находилась на утверждении, Мэри успела обидеться на то, что «ее» окаменелости из Лаэтоли получили название в честь другого места, или, возможно, на то, что их не отнесли к роду Homo. Она потребовала убрать свое имя из списка авторов, а сделать это можно было, только уничтожив первый тираж публикации и переиздав ее заново. Мэри добилась своего, но лишь за счет практически полного отчуждения от своих потенциальных соавторов.