Читаем Скелеты в шкафу истории полностью

Скелеты в шкафу истории

Итог всех пертурбаций был неизменным. Рано или поздно накапливалась критическая масса производственного и эксплуатационного брака, и взвешивание вновь становилось обязательным элементом любых взаиморасчётов.

Полная переделка

Деньги заметно легче большинства товаров. Постоянно следить за чувствительными весами не слишком удобно. Да и престиж государственной эмблемы страдает от столь массового проявления недоверия к ней. Поэтому время от времени суверены перечеканивали всю обращающуюся монету. Старые деньги (а заодно – в случае какого-нибудь политического передела – деньги государств, прекративших существование) пускали в переплавку. Из тиглей, из-под штампов выходили новенькие монеты, чей вес хотя бы на момент выпуска соответствовал гордым рисункам и надписям.

Старую монету принимали, естественно, по весу, как и любой металлолом – зачем суверену из собственной казны оплачивать ловкость мошенников и эксплуатационный износ? Подданные, конечно, страдали – номинальная ценность их накоплений падала. Но по сравнению с издержками от обращения неполноценной монеты эти страдания были терпимы. И к периодической перечеканке понемногу привыкли, как к засухам, градам и прочим ударам стихий.

Ньютон (1643–1727) основную часть жизни провёл в стране, сотрясаемой политическими и военными бурями[32]. Естественно, в ходе революций и войн монета страдала немногим меньше, чем те, кто ею пользовались. Но понятно, что перечеканка по весу, привычная в более спокойные времена, при таком состоянии страны могла вызвать очередную бурю.

Новый начальник королевского монетного двора совершил чудо. За каждый старый фунт, шиллинг или пенни – независимо от их реального веса – выдавалась – впервые в монетном деле! – полновесная монета того же номинала.

Непогашенный заём

Откуда же удалось великому физику добыть недостававшее серебро?

Многие полагают, что дело именно в его научном величии. По давней легенде, Ньютон преуспел в таинстве, манившем многих, но никому не принесшем явного успеха – алхимии. Полагают даже, что толкователем пророка Даниила он стал во искупление грехов, неизбежных в этом сомнительном деянии[33].

На самом деле всё было куда прозаичнее. Нужный для пополнения британского монетного запаса драгоценный металл одолжили нидерландские купцы.

Правда, сам этот заём тоже можно счесть чудом. Нидерландам, господствовавшим тогда на морях и строившим колониальную империю, конкурент в этих приятных и полезных занятиях не требовался. Да и возврат займа послереволюционной страной был столь маловероятен, что потенциальная прибыль вряд ли могла соблазнить рачительных негоциантов.

Заём в конечном счёте так и не вернулся. По крайней мере в виде серебра. Зато вернулся в виде чугуна – ядер британских корабельных пушек. Экономический подъём островной державы обернулся многократным усилением флота. И почти весь XVIII век прошёл под знаком противостояния двух величайших в ту пору морских держав. К концу его Нидерланды практически лишились былой мощи, а Британия с полным основанием именовалась владычицей морей. А заодно и немалую часть колоний изъяла у былого владельца. Так что даже нидерландская Ост-Индская компания уступила место и название британской.

Отчего же купцы протестантской державы, веком ранее вырвавшейся из колониального подчинения величайшей империи тогдашнего мира – Испанской, проявили столь поразительную недальновидность?

Чужая монета звонче

Всё дело как раз в монете. И в повсеместной привычке обрезать её.

Нидерландские торговцы вели дела со всем миром. И повсюду сталкивались с одной и той же проблемой. Местной монете нельзя было доверять нигде. Даже если вес соответствовал номиналу, рецепт сплава чаще всего оставался коммерческой тайной. Соответственно и реальная цена монеты была загадкой. И накладные расходы при активном торговом обороте росли до совершенно неприемлемого по тому времени уровня[34].

Даже собственные нидерландские гульдены (golden – золотой) тоже были не слишком надёжны. Колониальная империя в среднем, конечно, прибыльна. Но время от времени требует немалых непредвиденных расходов. Значит, есть соблазн финансировать эти расходы традиционным для того времени путём.

Потому и решили искушённые коммерсанты отделить деньги от собственных сиюминутных политических интересов. Они оплатили создание соседом полноценных и строго стандартизированных монет. А сосед в уплату за их щедрость должен был безоговорочно придерживаться собственных стандартов.

Конечно, любое обещание можно нарушить. Сколь бы безукоризненно честен ни был директор монетного двора – что мешало очередному королю в момент очередного приступа карманной чахотки сменить его? Тем более что болезнью этой страдали в ту бурную эпоху практически все суверены[35].