Схимник

Избиение продолжалось, потом заканчивалось и спустя какое-то время начиналось заново. Меня били - в голову, в грудь, в живот, в пах. Мне выворачивали руки, тянули за волосы, выгибали хребет. Я терял сознание, потом снова приходил в него, чтобы через мгновение вновь потерять. И везде, в каждом уголке Вселенной, куда уносило меня мое забытье, я слышал тяжелое дыхание Тьмы. И не Лама теперь, а сама Тьма говорила мне: "Ты опоздал!"

У ты, какой стал! - воскликнул майор, говоривший со мной этим утром. Красавец! Глаз не видно, нос набок, губы разбиты! Хорош! Ма-лад-ца! Ну что, хочешь жить?

Я отрицательно покачал головой.

- Да ладно тебе! - майор недоверчиво глянул в мою сторону. - Смотри, что я тебе принес.

Он достал из желтого пакета и вывалил передо мной кипу фотографий. Сквозь едва открывавшиеся глазные щели я увидел фотографии из того чеченского дела. Трупы.

- А вот это заявление родственников убитых, подписанное сегодняшним числом. Они обращаются в Генпрокуратуру, - он помахал перед моим лицом факсом.

Я плюнул кровью. Она растеклась по белой бумаге.

- Да, видать, с тобой сегодня не о чем больше разговаривать, - рассудил майор. - Ничего, завтра продолжим.

Дверь захлопнулась, и я облегченно вздохнул - настолько, насколько позволяли ноющие с обеих сторон ребра. "Сейчас я немножко приду в себя и повешусь на оконной решетке, на проводе от лампы", - эта мысль по-настоящему обрадовала меня. Я отключился.

Дрожь пробегала у меня по телу, когда я слушал этот рассказ. Данила странно улыбался и смотрел в ночь. Ветер за окном гнул деревья, слышались раскаты грома. В доме напротив не горело ни одного окна. И только люминесцентные лампы лестничных клеток рисовали во мраке над парадными столбы слабого света.

Когда я очнулся, то сна-чала решил, что сам собою умер. Надо мной сидел Агван. Он тихо шептал какие-то молитвы, перебирал найденные мною когда-то четки и водил вдоль всего моего тела пучком сухой травы.

- Агван, - промычал я, - что ты здесь делаешь?! А ну, уходи немедленно!

В ответ на эту глупость мальчик улыбнулся, и его слезинка упала на мое лицо. Жестом он приказал мне сохранять молчание и закрыть глаза. Я повиновался, решив, что грежу.

Сквозь закрытые глаза я видел огонь, всполохи окружавшего меня огня. Пламя лизало мое тело, не обжигая, не причиняя боли, не оставляя следов.

- Все, вставай! - услышал я голос маленького монаха.

Глаза мои сами собой открылись, и я почти с легкостью встал с пола.

- Агван мне это снится? - спросил я.

- Нет, не снится. Быстрей, у нас мало времени, - командовал маленький монах, вынимая из окна решетку.

- Как ты сюда попал?!

- Вот! - он показал мне выломанную решетку.

- Ничего себе!

- Данила, пожалуйста! Давай! - он протянул мне веревку, которая спускалась через окно с крыши здания.

- Ну ты даешь! - не веря происходящему, я подтянулся на веревке, пролез в окно и стал карабкаться вверх.

Агван последовал за мной. Мы прошли по крыше вдоль всего здания и использовали ту же веревку, чтобы спуститься вниз. Но тут нас заметили кто-то внутри здания закричал и побежал к выходу. Агван был там первым. Когда дверь с грохотом отворилась, он сделал невинное лицо, протянул руку и легким движением положил охранника на землю. Мы отволокли тело в сторону. На мой удивленный взгляд Агван ответил:

- Ничего. Через пару часов он придет в себя. И мы побежали.

Мое тело болело и ныло, но это почти не сковывало движения. Заговоры маленького монаха сделали свое дело. Впрочем, даже если бы оно и не двигалось, теперь бы я всё равно заставил себя найти загадочного схимника. Единственным моим желанием в эту минуту было желание выполнить свое предназначение. А уж поздно или не поздно, опоздал я или нет - это меня больше не интересовало. Всегда есть выбор. Мне он стал понятен. На дороге, ведущей из городка, Агван остановил машину и попросил водителя нас подвезти. Хозяин машины - крепкий сибирский мужик лет шестидесяти - не отказался:

- Залезайте! Не куковать же вам тут всю ночь!

Мы устроились на заднем сидении автомобиля- И я чувствовал, как счастье распирает меня изнутри. Случилось невозможное, то, о чем я еще пару часов назад не мог и мечтать! А главное - цель моего путешествия уже близко. Пару сотен километров на этой колымаге, и мы на месте!

- Кто это вас так? - поинтересовался водитель.

- Правду сказать или выдумать чего? - спросил я. - Выйдет заковыристо.

- Говори как есть. Мы, брат, на свободной земле живем- тут каторга, там ссылка, - он говорил весело, показывая рукой то направо, то налево от дороги. - Тут и староверы жили, и декабристы, и коммуняки сюда ссылали, кого не жалко.

- Попользовать меня хотели, дядя. Дети железного Феликса, слыхал про таких?

- А чего ж не слыхать, слыхал! Сам тут - из раскулаченных. Мамка в лагере меня родила, под Иркутском, - мужик мотнул головой, показывая куда-то назад.

- Вот и сейчас раскулачивают, - сухо резюмировал я. - Переделом собственности это дело у них называется...

- Э-эх, сукины дети! Все Сибирь делят! Но слабы они, нет у них силушки нашу землю заграбастать! Мы здесь люди свободные!