Схимник

– Нет, не снится. Быстрей, у нас мало времени, – командовал маленький монах, вынимая из окна решетку.

– Как ты сюда попал?!

– Вот! – он показал мне выломанную решетку.

– Ничего себе!

– Данила, пожалуйста! Давай! – он протянул мне веревку, которая спускалась через окно с крыши здания.

– Ну ты даешь! – не веря происходящему, я подтянулся на веревке, пролез в окно и стал карабкаться вверх.

Агван последовал за мной. Мы прошли по крыше вдоль всего здания и использовали ту же веревку, чтобы спуститься вниз. Но тут нас заметили – кто-то внутри здания закричал и побежал к выходу. Агван был там первым. Когда дверь с грохотом отворилась, он сделал невинное лицо, протянул руку и легким движением положил охранника на землю. Мы отволокли тело в сторону. На мой удивленный взгляд Агван ответил:

– Ничего. Через пару часов он придет в себя. И мы побежали.

Мое тело болело и ныло, но это почти не сковывало движения. Заговоры маленького монаха сделали свое дело. Впрочем, даже если бы оно и не двигалось, теперь бы я всё равно заставил себя найти загадочного схимника. Единственным моим желанием в эту минуту было желание выполнить свое предназначение. А уж поздно или не поздно, опоздал я или нет – это меня больше не интересовало. Всегда есть выбор. Мне он стал понятен. На дороге, ведущей из городка, Агван остановил машину и попросил водителя нас подвезти. Хозяин машины – крепкий сибирский мужик лет шестидесяти – не отказался:

– Залезайте! Не куковать же вам тут всю ночь!

Мы устроились на заднем сидении автомобиля– И я чувствовал, как счастье распирает меня изнутри. Случилось невозможное, то, о чем я еще пару часов назад не мог и мечтать! А главное – цель моего путешествия уже близко. Пару сотен километров на этой колымаге, и мы на месте!

– Кто это вас так? – поинтересовался водитель.

– Правду сказать или выдумать чего? – спросил я. – Выйдет заковыристо.

– Говори как есть. Мы, брат, на свободной земле живем– тут каторга, там ссылка, – он говорил весело, показывая рукой то направо, то налево от дороги. – Тут и староверы жили, и декабристы, и коммуняки сюда ссылали, кого не жалко.

– Попользовать меня хотели, дядя. Дети железного Феликса, слыхал про таких?

– А чего ж не слыхать, слыхал! Сам тут – из раскулаченных. Мамка в лагере меня родила, под Иркутском, – мужик мотнул головой, показывая куда-то назад.

– Вот и сейчас раскулачивают, – сухо резюмировал я. – Переделом собственности это дело у них называется…

– Э-эх, сукины дети! Все Сибирь делят! Но слабы они, нет у них силушки нашу землю заграбастать! Мы здесь люди свободные!

– Дядя, дядя… Эти возьмут.

Я замолчал, а дядька еще долго рассказывал о своей жизни. Как деда его раскулачивали под Оренбургом, как родителей посадили. Как отец его погиб на фронте по решению трибунала НКВД. Как мать заболела в лагере туберкулезом и умерла, а он мыкался по детдомам и интернатам. Потом дядька замолчал и стал напевать какую-то заунывную песню на неизвестном мне языке.

– Что это, Агван? – моему взору открылась удивительная картина.

Агван не ответил, он крепко спал у меня на плече, уткнувшись в него своей смуглой, бритой головой.

– Не знаешь? – ко мне обернулся довольный водитель. – Это, брат, озеро Байкал!

В лучах рассветного солнца, в розовой утренней дымке облаков словно бы на ладони лежало передо мной величественное озеро. С двух сторон его обступили высокие сопки, покрытые многовековым лесом. Огромные валуны лежали на песчаном берегу, словно бы диковинные морские звери. Мне хотелось кричать от счастья. Выскочить из машины и с сумасшедшим улюлюканьем бежать к берегу.

Вдруг Агван проснулся. Он выглядел встревоженным. Еще никогда я не видел его таким.

– Началось, – тихо прошептал маленький монах.

– Что с тобой?! Что началось, Агван?! – его испуг мгновенно передался и мне.

– Послушай меня, Данила, – мальчик обратился ко мне с серьезностью, на которую —обычный ребенок просто не способен. – Это очень важно. Что бы дальше ни происходило, что бы ни случилось, пожалуйста, обещай мне: ты пойдешь дальше, ты дойдешь до того места, которое укажут тебе знаки, ты найдешь Схимника и сделаешь то, что он тебе скажет.

– Агван, конечно! Пожалуйста, только не тревожься так. Я все это сделаю. Мы вместе с тобой это сделаем! Правда, я теперь не отступлюсь. Ни за что! Верь мне, Агван! – сердце мое заколотилось, я хотел успокоить малыша, сделать все, чтобы ой не тревожился и не переживал ни о чем.

За это время Агван стал мне родным братом. Вообще-то я не сентиментален, особенно после войны. Но этот мальчик вызывал во мне всю силу возможных положительных чувств – от нежности до восхищения. И даже если бы у меня не было никаких причин идти куда-либо, и только он попросил, я, не задумываясь, сделал бы это. Чего бы это мне ни стоило.

– Помни, ты обещал, – сказал Агван и посмотрел на меня с теплотой и какой-то странной, загадочной болью.