Схимники. Четвертое поколение

Псеглавец умело развел костер. В гроте обнаружился бивший из щели ключ. Вода в нем оказалась вкусной, чистой и холодной до ломоты в зубах. Все с удовольствием напились. На костер был водружен видавший виды котелок. Пока вода закипала, ант занялся сломанной рукой сотника. Из двух ровных ветвей соорудил лубок, туго примотав к предплечью.

– Больше ничем сейчас не поможем, – словно извиняясь, произнес он. – В своих лесах нашел бы нужные травы, приготовил бы отвар. А здесь я ничего не знаю.

Самота достал из переметной сумы две полоски вяленого мяса и полотняный мешочек с крупой. Гордец занялся готовкой. Кроме мяса и крупы в котел пошли какие-то травки и корешки, появившиеся из недр его заплечного мешка. Малышка не знала, что это, но аромат, валивший от котелка, ей понравился. Она не ела больше суток. Желудок теперь властно напоминал о себе.

Остальные, как она поняла, тоже проголодались, как волки. Ели, не дав каше остыть. Особенно усердствовал чуб. На удивленный взгляд девушки он пояснил:

– Обычно я ем гораздо меньше. Сейчас так надо. Атаман что-то со мной всю ночь делал, на какие-то точки нажимал, сложно все это. Но теперь рана затягивается на глазах. Только жрать приходится в три горла.

– Ну конечно, – кивнул Гордец. – Это как брешь в стене заделывать, нужны камни, глина или дерево. Вот и твоему телу строить из чего-то надобно.

– Всю ночь со мной провел. – Чуб вдруг насупился. – А на следующую ночь его не стало.

– А ты как выжил? Я думал, ваших всех там положили.

– Ты считаешь, мне не хватило смелости умереть в бою?! – Самота вспыхнул подобно пороху.

– Да ничего я не считаю, – примирительно развел руками ант. – Ты ведь раненый был.

– Я сражался! Как мог! Император сам выбил у меня оружие. И приказал своим людям не трогать. Я бы мог взорвать бочку пороха, как Коноваленко, умер бы сам и их всех прихватил во главе с Императором.

– Так почему не взорвал?

– Потому что нельзя так. Он схимник. Нас, учеников, как грязи, а их – мало. Нельзя их убивать. Это Атаман в нас хорошо вбил. А еще… в последнюю ночь мы много говорили. Ты, девица, слышала про мой поединок с Барчуком?

Малышка кивнула. Бешеная вкратце пересказала ей все, что происходило наверху, пока она сидела в пороховом погребе.

– Это хорошо, что он победил. О многом говорит. Суть не в мастерстве и не в правоте даже. Суть в боевом духе. Барчук больше верил в правоту своего учителя и потому одолел меня, хоть я постиг схиму лучше него, да и в умении владеть клинком не уступал. Атаман – он что-то чувствовал. И сказал мне, что я должен обязательно выжить, что бы ни произошло. Выжить, найти Искателя и попроситься к нему в ученики.

– А Механик тебе не подошел бы? – спросил Кислота. – Как-никак ближайший союзник.

– Нет. Атаман оставил старшине свое завещание. Если он погибнет, чубы не должны помогать Золотому Мосту.

– Почему?

– Он сказал мне, что Механик – не схимник. Схимник работает с людьми, а Механик слишком уж погрузился в свои шестеренки. И люди для него – те же шестеренки. Если бы Золотой Мост поверг Империю, все стало бы еще хуже. Люди забыли бы о свободе вообще. Каждому было бы уготовано свое место в сложнейшем механизме. И простой выбор: работай исправно и без сбоев – или отправляйся на свалку.

– Зачем же твой учитель вступил в союз с этим деспотом? – насмешливо спросил ант.

– Атаман смог бы его обуздать, не дать построить этот мир-механизм. Империя и Механик – это две беды. Но с последним легче совладать. А Искатель видит что-то иное. Лучше или хуже – учитель не знал, но надеялся, что лучше, раз его ученики не просто идут в безнадежный бой, а и побеждают в нем. Дух – мерило всего.

– Да что такое этот ваш боевой дух? – воскликнула Малышка, мало что понимавшая из сказанного.

– Так они называют волю к победе, – пояснил ант. – Это когда победить невозможно, а проиграть нельзя. И в тебе пробуждается что-то, дающее силы телу.

– Душа? – робко спросила девушка.

– А что такое душа? – спросил Кислота.

– Я не знаю точно, – смутилась Малышка. – Это то, что болит где-то там внутри, когда вроде бы тело здорово, и то, что восстает против неправильных поступков. А еще – лучшие песни пишутся кровью истерзанной души.

– Душа, дух – наверно, это одно и то же, – неуверенно предположил Самота.

– Наверно, это то, чего лишился Механик, – тихо промолвил Гордец. – И потому изобретения Механика обернулись против него же и убили своего создателя.

– Да, у человека, творящего подобное, наверняка нет души, – убежденно произнесла Малышка.

– Не спешите его судить. – Голос Кислоты прозвучал еле слышно, но твердо. – Вы ведь его совсем не знали. Что вы видели там, у крепостной стены? Схимника, которому власть ударила в голову, как молодое вино?

– Почему тогда ты не оказался рядом с ним, когда взорвался порох? – спросил псеглавец. – Я четко слышал, как он приказал тебе сопровождать его.