Схождение в ад (сборник)

Оказавшись у себя в квартире, он методично обследовал контрольные метки, которые именовал «капканчиками».

Так и есть, в его отсутствие квартиру навестили искушенные в проведении тайных обысков дяди.

Подняв вверх раму окна, он долго и грустно смотрел на знакомую тихую улочку, вдыхая морозный ночной воздух и рассеянно слушая сообщения с автоответчика, накопившиеся за его отсутствие.

Он принял решение.

И теперь прощался с Америкой.

…Мировая война привела к дальнейшему уменьшению нордических элементов в жизни России. Их последние остатки были сметены революцией и большевизмом.

Надо заметить, что уничтожение высшего, нерусского слоя осуществлялось не только самой славянской расой. Для этого ей понадобились новые лидеры — евреи. Еврейство, стремящееся к мировому господству, уничтожило высший чужеродный слой с помощью славянского расового инстинкта. Таким образом, совершенно понятен процесс захвата еврейством ведущих позиций во всех сферах русской жизни, произошедший в результате большевистской революции, ибо само по себе славянство не обладает организационными способностями и вместе с ними — государство–формирующей и государствоохраняющей силами. Если изъять из славянского мира все неславянские элементы, немедленно произойдет распад государства…

Россия наших дней имеет хозяином еврейство, которое, уничтожив бывший высший слой, должно теперь доказать, что обладает собственными государство–формирующими силами. В истории еврейство всегда было разрушительной силой, поэтому можно предположить, что и в России оно явится «ферментом разложения».

Неизбежно придет день, когда панславянская идея восстанет против большевистско–еврейской государственной идеи. Это восстание закончится гибелью еврейства. Но то, что останется от России, будет иметь жалкое, малоспособное правительство…

Настанет эпоха непрекращающихся волнений и беспорядков, ибо чисто славянское государство лишено высшего, государствоцементирующего слоя. Бескрайние земные просторы окажутся в жутком смятении. Вместо стабилизации в отношениях между государствами наступит период самых тревожных перемен.

АДОЛЬФ ГИТЛЕР

АЛЕКСЕЙ ТРЕПЕТОВ

За оконцем служебного автомобиля в ранних ноябрьских сумерках зажигала дробящиеся в мороси огни Москва времени упадка — очередного, пост–советского. И время это, он, Алексей Трепетов, ощущал, как неотступную зубную боль ежеминутно и — обреченно, ибо никакой дантист с болью такого рода не справился бы.

Время упадка, время крушения всех былых ценностей. Впрочем, как и сотни других сотрудников КГБ, он уже напрочь освободился от ностальгии по коммунистической эпохе, и удручали его не столько перемены, сколько тот стабильный бардак, что безраздельно воцарился в стране.

Конечно, прежняя система давала элитарные дивиденды тем, кто охранял незыблемость ее устоев. Однако дивиденды более походили на незначительные подачки, хотя в начале своей карьеры молоденький лейтенант Трепетов расценивал их, как специальные коммунистические блага за особые заслуги опять–таки специально, но очень справедливо распределяемые. И адекватно со звучанием своей фамилии — то есть, трепетно, — относился ко всем ценностям развитого социализма: как к духовным, или же на некую духовность претендующим, так и к материальным, означавшим комфортабельное жилье, государственную дачу, продуктовые пайки, загранпоездки и уж, конечно, — высокий статус индивидуума с удостоверением карательной организации.

Ныне — все в прошлом. Всемогущий КГБ раскололся, как березовое поленце под колуном на морозе, и первый его главк — разведка, превратился в отдельную бюджетную организацию едва ли не полугражданского типа. Ему же, Трепетову, от прошлых государственных благ осталась лишь служебная «Волга», да и то благодаря его относительно серьезному должностному положению, а все остальное ушло в область приятных воспоминаний.

И все–таки сейчас, рассеянно глядя на размытые огни новостроек вдоль Рублевского шоссе, он радовался — странно и усмешливо, — своей брезгливости к сладенькому, никчемному былому.

Развал системы, которой он прислуживал, обернулся для него внезапным благом: самооправданием той второй, тайной жизни, которую он вел, возможностью крутого решения и началом, вероятно, абсолютно нового этапа своего бытия.

И начинался этот этап с завтрашнего дня. С субботы. С выходного, что станет для него тяжелейшим рабочим буднем. Датой «икс».

«Волга» притормозила у подъезда многоэтажки.

— В понедельник, в девять, как обычно?.. — Шофер скорее не спрашивал, а утверждал.

— Естественно. Спасибо, Саша.