Схождение в ад (сборник)

— Хорошо, полмиллиона ваши, — произнес Циммерман таким тоном, будто действительно допускал такую мысль.

— Не сомневаюсь, — кивнул Фридман, подруливая под «кирпич» в отелю «Савой». — Через два дня, когда вы очутитесь в Германии, вам позвонит из Америки мой брат. У него своя фирма. Торговля, посредничество… И вы с ним подпишете контракт на эти полмиллиона. В свете настоящей сделки. Основания для контракта накатанные, юридически выверенные. А если не подпишете… можете, как я вам и рекомендовал, сходить в туалет…

— Ах, вот как! — усмехнулся Циммерман. — Забавный сюрприз…

— И… смиритесь с таковым сюрпризом. Эти полмиллиона вы совершенно очевидно теряете. Зато кое–что и зарабатываете. Во всяком случае, ваши российские похождения окупятся с лихвой. До свидания, Эрих. Я вас тоже поздравляю с удачной сделкой.

ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА

На новую свою службу у Фридмана Борис не сетовал. Выполнял обязанности телохранителя и шофера, когда хозяин выезжал на встречи и переговоры, бегал по многочисленным поручениям.

Зарплату шеф платил исправно, эксплуатировал Бориса в меру, оставляя ему свободное время и на халтуру в такси, и на массаж прихожан синагоги, и на подворачивающиеся гешефты.

От синагоги Боря не отрывался. К религии надо поближе, не уставал повторять он.

Двух котов, оставшихся от недопоставок в Вирджинию, сплавил набожной одинокой тетке Иосифа, к радости жены Риты, страдавшей от кошачьей шерсти аллергией, и жизнь вошла в стабильную наконец–таки колею. Однажды, о чем Боря впоследствии сильно переживал, он даже заплатил доллар за проезд в сабвее, ибо заходить с выхода почему–то стало лень, да и глупо признаться — неудобно…

Со вторым порученцем Фридмана Аликом Бернацким Борис быстро нашел общий язык, и неудивительно: роднили их одинаковый строй мыслей и аналогичные задачи. Кроме того, на пару с Аликом даже халтурили: возили новичков на своих автомобилях на экзамен по вождению в Конарси, Ред–Хук, зарабатывая по тридцатке с носа; выкрасили за двести долларов фасад синагоги, загнав часть краски налево, а в праздничной суете во время благотворительного ужина сперли из той же синагоги ковер, хотя зачем — неясно.

После раздумий ковер разместили в подвале дома Фридмана, где Алик обитал.

Кроме того, в штате Нью–Йорк официально разрешили просить милостыню, и каждый вечер приятели, надев джинсы, кожаные куртки, перчатки и темные очки, уходили в лабиринт сабвея, нагло окружали одиноких жертв, и зверским голосом Боря просил подаяние.

Жалких смердящих наркоманов, клянчивших свои центы, парочка не напоминала, да и запрашивала минимум десять долларов. Грабеж под видом официально разрешенного нищенства проглядывал очевидно, но, может, именно поэтому отказов приятели не получали.

Деньги отдавала даже отчаянная шпана из Гарлема, вмиг оценивая Борину мускулатуру и стальную интонацию его голоса.

— С ними, американцами, надо строго, — удовлетворенно говаривал Борис Алику, разглаживая очередную купюру.

Брайтон с его обитателями интересовал Борю все меньше и меньше. Этот спрессованный мирок провинциальной еврейской эмиграции, жившей своими грошовыми сплетнями, доносами друг на друга в ФБР, скаредностью и мелким бизнесом, наскучил ему. Растительное существование удачливых владельцев лавчонок уже не привлекало, хотя, по убеждению ветерана Брайтон–Бич Адольфа Бернацкого, были среди этих обывателей — ой, какие пираты и аферисты. Но Америка жестоко поставила их на стези праведные. А кто не захотел, погиб либо в тюрьме, либо от пуль. Остальные же, прикинув, что к чему, решили жить серо, но честно. Исключение в данной среде по уровню серьезного бизнеса являли собою немногие, такие, как Фридман, но мелочами эти парни не занимались и бензин водой, подобно мелким жуликам не разбавляли.

Они перепродавали этот бензин танкерами из одной страны в другую, зная, у кого купить и кому продать.

Данной науке Боря тоже крепко надеялся выучиться. Не обходилось у Бориса и без неприятностей. В частности, привелось как–то столкнуться на улице с мистером Каталино, причем сеньор бросился на Борю с кулаками, и из сложной его итало–английской речи Борис уяснил, что тот здорово на котах прогорел. И если бы не был лыс, то, наверное, поседел бы от горя. Предъявленные же претензии заключались в том, что службу Боря оставил, никого не информировав о своих намерениях, более того — забыл, уезжая, выключить на кухне газовую плитку, и оставшиеся без присмотра животные, видимо, резвясь, скинули с полки в горящее пламя какую–то склянку с растворителем…

Дом в Вирджинии развеялся дымом… На текущий год застраховать дом итальянец не успел, и урон составил около миллиона долларов. Бывший босс крыл Борю беспомощным английским матом и даже ткнул его кулаком в грудь, на что Боря сгреб Каталино за рубашку, оторвал от земли и приставил к носу его большой автоматический пистолет, благо лицензию на ношение оружия Фридман ему выправил.

— Если, сука, тронешь меня еще раз своими вонючими лапами, — очень четко перевел Боря русскую свою мысль на английский, проглотишь пилюлю из этой вот погремушки.