Схождение во ад

Всего за три дня до начала германо-польской войны я предлагал английскому послу в Берлине решение германопольской проблемы, - решение, аналогичное тому, что было применено к Саарской области, когда ее поставили под международный контроль. Невозможно предать забвению это предложение. Оно было отвергнуто лишь потому, что в руководящих кругах Англии хотели войны. Дело в том, что эти круги подпали под влияние пропаганды, распространяемой международным еврейством, и предвкушали усиление деловой активности.

Я также не сомневаюсь в том, что если к народам Европы еще раз отнесутся как к обычным биржевым акциям, являющимися предметом купли и продажи для финансовых заговорщиков, то ответственность падет и на тех, кто воистину представляет виновную сторону в этой смертельной схватке: еврейство!

Более того, я не сомневаюсь в том, что на этот раз гибель миллионов людей не обойдется без того, чтобы платить пришлось и виновным, даже если к ним будут применены более гуманные меры, чем они заслуживают.

После шестилетней борьбы, которая, несмотря на все неудачи, войдет когда-нибудь в историю как славное и героическое выражение человеческой воли к жизни, я не могу покинуть этот город - столицу Рейха. Я хочу разделить судьбу миллионов людей, решивших остаться в этом городе. Помимо того, я не желаю оказаться в руках врага, намеревающегося поставить новый спектакль под еврейской режиссурой для ублажения оболваненных ею масс.

Следовательно, я решил остаться в Берлине и принять добровольно смерть в тот момент, когда буду уверен, что резиденция фюрера и канцелярия не может быть больше удержанной. Я умираю с легким сердцем...

...Превыше же всего, я призываю лидеров нации и всех подчиненных им неукоснительно соблюдать расовые законы и безжалостно противостоять общему отравителю всех народов международному еврейству.

ИЗ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЗАВЕЩАНИЯ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА

БЕРЛИН, 29 апреля 1945г.,4.00

Подпись: Адольф Гитлер

Свидетели: д-р Йозеф Геббельс,

Мартин Борман,

Вильгельм Бургдорф,

Ганс Кребс

РИЧАРД ВАЛЛЕНБЕРГ

Танцуя с Глорией в дробящихся огнях дискотеки, под рев оглушительной музыки, Ричард размышлял над словами Краузе.

Проект старика представлялся безумным и ирреальным, но ничего не оставалось, как только последовать ему. Он прекрасно понимал, что отказ или всякого рода несогласие чреваты последствиями смертельно опасными.

Система, которую выстроил Краузе, несмотря на всю свою фантасмогоричность, довлеющей над ней идеи,нашла свое физическое воплощение, за ней стояли люди и капитал, и с этим приходилось считаться.

Ни в какую модель идеального общества Ричард категорически не верил, она представлялась ему заранее обреченной из-за элементарной индивидуалистической природы человека, диктовавшей каждому создавать собственный мирок; контакт же с какими-либо параллельными мирами виделся бессмыслицей, хотя бы потому, что отрицал установленный свыше порядок вещей, не дававший кому-либо право заглянуть за грань земного бытия; и вывод напрашивался единственный: он - оказался в руках тех, кого попросту обуяла наказуемая Богом гордыня...

Но - приходилось танцевать... И по большому счету, и по малому. Под дудку Краузе, под руку с Глорией. Второе было, конечно, куда приятнее первого.

Однако общение с ветераном СС многое в мировоззрении Ричарда изменило. По крайней мере, он задумался над справедливостью антисемитизма, - и как такового, и своего, личного.

Да, тебе не нравятся евреи или негры, поляки или русские... Пусть ты не приемлешь их безотчетно, неаргументированно, либо же - неприязнь твоя обоснована логически и подкреплена фактами. Однако неприязнь умозрительная, а, может, и выраженная на уровне бытовых коллизий - одно; в агрессии же она представляет совершенно иную величину. Агрессия нарушает заповеди. И - убить еврея в силу национального признака, убить - нажав на гашетку, либо - поставив подпись на листе приговора - он бы не смог. С другой стороны, если глобально стоит вопрос: кто - кого?какую-то позицию поневоле придется занимать, ибо в свой стан инородцев евреи не принимают - это аксиома. Но какую позицию? Голословного обличителя сионизма? Безжалостного воина, которого не смутит никакая жестокость и кровь? Легче всего - отойти в сторонку, умыть руки. Мол, не судья я ни тем, ни другим.

Но. Наблюдающий с берега за волнами в бушующем океане и, смахивающий небрежно долетающие до него соленые капли с бесстрастного лица, рано или поздно может быть утянут в пучину внезапным цунами...