Схватка

Они лежали обнаженными прямо в траве, в поле, среди васильков и ромашек, счастливые, как два влюбленных подростка.

— Что это? — ошарашено спрашивал Кмитич Елену, проводя рукой по ее светлым длинным волосам, куда Елена воткнула пару лазоревых васильков.

— О чем ты? — она улыбнувшись повернула к нему счастливое лицо.

— Я спрашиваю, как называть наши с тобой отношения? Ведь ты этого так не хотела!

— Не хотела. Но… не из дерева же вырезано мое сердце! А как назвать? Называй наши отношения «цветы»! Ведь в лесу не только деревья растут, королевой которых я являюсь, но и цветы! — засмеялась Елена. Такой веселой и счастливой Кмитич еще ни разу ее не видел. Смотрел и сам себе не верил. Разве что в первый день случайного знакомства там, в Смоленске, восемь лет назад она была такой же. Но та семнадцатилетняя Елена Белова была словно бы совершенно другим человеком. Да и все тогда было другим. И не было войны.

— Цветы? — усмехнулся Кмитич. — Здорово ты, пожалуй, все это объяснила! Просто и понятно! Цветы… Точно цветы. То как мы нюхаем их медовый запах и не спрашиваем, а как это все называется.

— Светловолосые редко седеют. А у тебя уже седые волосы появились на висках, — Елена ласково провела пальцами по его длинным волосам.

— Не удивительно, — улыбнулся в ответ Кмитич, — тут вся башка побелеть должна была. Особенно когда москали меня к кресту прибивали.

— И не напоминай даже, — нахмурилась Елена. Она не любила вспоминать тот трагичный момент, когда из-за ее упрямства и холода Кмитич чуть было не погиб, загубив почти сорок человек отряда, — это я во всем виновата была. Нельзя мне было так тебя отталкивать. Ты ведь тоже не железный.

— Чего вспоминать былое! — вздохнул Кмитич. Оно и правда. Намучался он от недоступности и черствости Елены в свое время.

— Крест… — Елена провела ладонью по широкой груди Кмитича, коснувшись пальцами его крестика на золотой цепочке. — Почему люди поклоняются и носят на теле это орудие пыток? Почему молятся образу истязаемого на кресте Иисуса? Почему, Самуль? Христиане, что, любят пытки и казни?

— Не знаю, — ответил Кмитич, глядя ей в глаза, — и в самом деле, странно. Можно было бы лучше образ Христа носить, как Богоматери. Или фигурку рыбы — первый символ христианства…

При этом Кмитич обратил внимание, что у самой Елены не было никакого крестика на теле. Лишь какая-то черная ниточка с заплетенными в нее красными узелками. Кмитич хотел спросить, что означает эта ниточка, но не успел.

— Ты приехал из-за меня? — ее голубые глаза смотрели на Кмитича, и солнце отражалось в них яркими звездочками.

— Так, — улыбнулся Кмитич, — хотя есть и предложение примкнуть к Михалу Пацу и вдарить по московитам. Маршрут Паца лежит через Рославль. Хочу лично освободить этот город. Там родилась моя мама.

— Вот как? — Елена сделала удивленные глаза: — Не может быть!

— Почему?

— Потому что я тоже родилась там. В детстве переехала в Смоленск за лучшей долей, но… сам знаешь какую долю избрала.

— Вот уж удивительное совпадение, — подивился Кмитич, приподнимаясь на локте, — значит это и твой родной город?!

— Но я не могу увести отряд отсюда, — Елена обвила своей тонкой голой рукой сильную шею и голову Кмитича.

— Почему? Здесь же пока никого нет!

— Есть. Гарнизон в Полоцке. Они тихо сидят и не рыскают по окрестностям, потому что нас боятся. Три дня назад московские фуражисты прибыли в Полоцк, так целый двухтысячный отряд их сопровождал. Так мы все равно на хвост обоза налетели, разгромили. Шестнадцать мушкетов захватили да восьмерых пленных. Не знаю, вот, что с ними делать. Короче, боятся нас, как зайцы. Понимают, что разобьем их по частям, что мы уже не раз делали. Они из-за нашего отряда и еще одного, с которым мы постоянную связь поддерживаем, в Десну бояться сунуться уже семь лет как. Местные вески стороной обходят, засад боятся. Короче, здесь мое собственное маленькое королевство, бросить которое я никак не могу. Так что, не получится снять отряд и уйти. И с тобой сама пойти не могу.

— А Винцент Плевако? Он, что, не может тебя заменить? — несколько настороженно спросил Кмитич.

— А ты ко мне его до сих пор ревнуешь? — хитро улыбнулись голубые глаза.

— Нет, — смутился Кмитич, — просто спросил.

— Не ревнуй. Он давно уже понял, что я ничейная, и не его тоже. В него тут девушка одна влюбилась, что пришла в отряд вместе с отцом и матерью. Так у них уже ребенок родился, мальчик. Винценту не до руководства отрядом.

— Здорово, — улыбнулся Кмитич, — у всех рождаются мальчики!

— Это потому что война, — грустно посмотрела в глаза Кмитича Елена, погладив его по волосам, — Бог возвращает часть утерянных душ.

— Ну, да ничего, — улыбнулся ей Кмитич, — пока сын Винцента говорить научится, думаю, мы московитов разгромим, и хлопец проживет более счастливую и мирную жизнь в отличие от нас. Как и мой сын, как и твои дети…

При слове «дети» Елена нахмурилась.

— Тут Хованский обещал объявиться, — резко поменял тему Кмитич, — лично мне мстить собрался. Не слышно о нем?

— Пока нет. Царь, кажется, готовит большой поход на Польскую Русь, мстить казакам за Конотоп собрался.