Схватка гигантов

Хиппер немедленно сообщил Шееру о контакте, и тот приказал своим линкорам увеличить скорость до 16 узлов. Больше броненосцы Мауве не могли выжать из своих устаревших машин. Хиппер отозвал Бедикера, так как тот оказался в опасности, и повернул на SSO. Он решил завлечь своего противника прямо на линкоры Шеера. Хиппер ошибочно решил, что перед ним 6 линейных крейсеров и 5 линкоров типа "Куин Элизабет". Битти тоже передал по радио сообщение о контакте и увеличил скорость до 25 узлов, чтобы сблизиться с противником. Он совершенно забыл, что корабли Эван-Томаса не могут дать больше 24 узлов. В 15.45 Битти, получив подробные донесения с "Галатеи" и "Фалмута", которые поддерживали контакт с противником, повернул на OSO. Хиппер намеренно не открывал огонь, так как на малой дистанции превосходство противника в калибре орудий ощущалось бы не так сильно. Но германский адмирал никак не мог понять, почему не стреляют англичане, ведь предельная дальность стрельбы 343-мм орудий "Лайона" составляла 23000 ярдов. Он не знал, что своим приказом Битти потребовал стрелять с дистанции 16000 ярдов, "чтобы использовать преимущества наших более тяжелых снарядов", поэтому он ждал, пока дистанция сократится.

В результате в 15.49 немцы первыми открыли огонь с дистанции 15000 ярдов. Однако они потеряли преимущество первого залпа, неправильно определив дистанцию. По словам старшего артиллериста "Дерфлингера" фон Хазе, ему удалось накрыть цель только шестым залпом. Когда немцы открыли огонь, Битти был просто вынужден сделать то же самое. Один из офицеров "Принцесс Ройял" вспоминал: "Их залпы постепенно ложились все ближе. Мы увидели красно-черную вспышку попадания нашего снаряда в "Лютцов". В 15.51 мы увидели попадание в среднюю часть "Лайона". Через пару минут в нас попали 2 снаряда 305 мм, которые временно вывели из строя дальномерный пост. В 15.56 противник находился примерно в 10° позади нашего траверза, двигаясь на юг. Обе эскадры вели такой быстрый и решительный огонь, что было ясно – в ближайшие минуты должно что-то случиться".

Второе попадание в "Лайон" предупредило Битти, что вести бой на дистанции 11000 ярдов нежелательно, так как противник может использовать среднюю артиллерию, которой британские корабли не имели. Поэтому он повернул на 2 румба вправо. Хиппер в это же время тоже решил, что дистанция слишком мала, и повернул на SO.

Офицер, находившийся на борту линейного крейсера "Нью Зиленд", шедшего в хвосте колонны Битти, вспоминал, что "мы с трудом поверили, что бой действительно начался.

Все это слишком походило на учения. Мы и немцы повернули на почти параллельные курсы и ждали, пока дистанция сократится, прежде чем открыть огонь. Все вели себя хладнокровно и выполняли свои обязанности почти механически". Однако очень быстро англичане на своей шкуре ощутили, что кровавая реальность боя все-таки отличается от учебных стрельб. Как только немцы нащупали дистанцию, они начали добиваться попаданий. Они находились в более благоприятной позиции, так как солнце освещало английские корабли, а ветер уносил дым прочь, не мешая немецким наводчикам. Сразу после того, как немцы открыли огонь, "Лайон" и "Тайгер" получили по 3 попадания, зато немецкие корабли оставались невредимы еще 5 минут. Но потом снаряд с "Куин Мэри" вывел из строя одну башню "Зейдлица". Весь расчет башни погиб. Самое интересное, что уроки боя на Доггер-банке не пошли англичанам впрок. Снова началась путаница с распределением целей. 6 линейных крейсеров Битти не смогли разобраться с 5 германскими. "Дерфлингер" оставался необстрелянным почти 10 минут, прежде чем "Куин Мэри" перенес огонь на него и сразу добился попадания. Однако все это нельзя сравнивать с теми ударами, которые получали крейсера Битти. Лейтенант У.С. Чалмерс, находившийся на мостике "Лайона", вспоминает: "К 16.00 мы сцепились с врагом по-настоящему. Его стрельба была феноменально точной. Вражеские снаряды, падая в море вокруг нас, поднимали столбы воды выше наших труб. Эти фонтаны обдавали нас водой. Временами сквозь грохот боя мы слышали зловещее жужжание осколков, и мы видели сверкание полированной стали, когда они пролетали над мостиком. Я взглянул назад и увидел, как одна из наших шлюпок превратилась в облако щепок. Мы надеялись, что противник получает такие же тяжелые удары. Однако пять серых силуэтов регулярно выплевывали языки огня из орудий. Ничего страшного с ними явно не происходило. Мы ничего не могли сказать о нанесенных им повреждениях, так как в белом тумане не видели падений собственных снарядов.

На мостик прибежал окровавленный сержант морской пехоты. Он потерял фуражку, его одежда обгорела, и вообще он казался немного спятившим. Я спросил его, что случилось. Измученным голосом он ответил: "Сэр, башня Q взорвалась. Весь расчет погиб, и мы затопили погреба". Я посмотрел назад. Бронированная крыша башни Q загнулась, как крышка консервной банки. Из зияющей дыры поднимались клубы густого желтого дыма, стволы орудий беспомощно задрались вверх".