Схватка на дне

Действительно, за последнее время экипаж и его капитан Эдвард Бест были настолько измотаны своими выходами в океан, что уже буквально валились с ног. Всё бы ничего, но не было самого главного — результата их беспрерывной и опасной морской работы. Они чувствовали себя не в своей тарелке. Над ними стали подшучивать даже судоремонтники, привыкшие после очередного безрезультатного похода за боеголовками, ставить «Гоуст» на починку в сухой док. В экипаже стали выпивать. Каждый приход в родной Бангор сопровождался буйной пьянкой, отрыжка которой ещё долго летела вслед капитану от зачастивших на подлодку проверяющих. Стали поговаривать о возможной замене Беста, что для него означало крушение всех нынешних надежд и достижений предыдущей службы. Морально, он сам и его непростой экипаж были угнетены. Все ждали развязки, которую стали связывать именно с новым походом. Поэтому на традиционно последовавший от директора разведки вопрос об экипаже, командир ответил просто:

— Экипаж рвется в бой, сэр!

Нитце появился через несколько часов. Он сказал, что мог бы отзвониться и раньше, но, выполняя указания Президента о соблюдении строжайшей тайны, прибыл, чтобы лично передать «добро» из рук в руки. Инструкция была такова: в экипаже, никто, кроме непосредственных исполнителей, не должен знать об истинной цели похода. Вроде как вышли искать проклятые всеми боеголовки-невидимки советских баллистических ракет…

Затурканный последними наставлениями сверху, Бест в тот же день вылетел в Бангор. Что на него нашло, он и сам не знал, но к моменту выхода из самолета его можно было упаковывать и выносить как обыкновенный багаж.

— Швайнэ! — не удержавшись, вскричала по-немецки Эльза, увидевшая мужа-свинку в непристойном виде.

Она, как и договаривались накануне по телефону, прибыла встречать его в аэропорт Бангора.

— Ты… как тут оч-ч-чутилась? — это были последние слова капитана Беста, прежде чем он отключился.

Эльза заметила среди встречающих кого-то из экипажа. Делать нечего, пришлось попросить его о помощи и совместными усилиями запихнуть в такси бесчувственное тело.

— Не расстраивайтесь, мисс, — успокоил моряк, представившийся по имени Билли. — Всё в порядке.

— Я вас попрошу…

— Что вы мисс! Капитан Бест — самый лучший капитан Штатов. За него мы стоим горою! Никто ничего не узнает. Даже не думайте об этом.

У дома Эльза, теперь уже с помощью таксиста, дотащила пьянчужку до кровати и полночи проплакала, причитая о своей загубленной молодости, о далёкой и любимой Австрии, о бедных родителях.

Первоначально, под впечатлением от увиденного, она хотела вызвать мать Беста и упрекнуть её, мол, смотрите — это и есть ваш ненаглядный сыночек! Но вскоре успокоилась, тихонько прилегла на краю кровати и заснула. Наверное, ей снились заснеженные горы Тироля, где она любила кататься на горных лыжах или долина Фиргенталь, сохранившая уклад старинной деревенской жизни. Возможно, ей снились Умбальские водопады, да мало ли что ещё могло присниться белокурой красавице Эльзе. В этом сказочном сне не хватало одного — достопочтенного принца, который должен был взять её и повести под венец. Бест на эту роль, в своем нынешнем состоянии, явно не подходил. Ему больше подошла бы другая роль. Ибо он, свесившись наполовину, но, ещё окончательно не упав с кровати, попеременно издавал какие-то хрюкающие и булькающие звуки — не то обыкновенного хряка, не то морского чудовища.

Наступило утро. Когда Эльза открыла глаза, то первым делом увидела Беста, стоящего на коленях у её изголовья. Он долго целовал её и извинялся, извинялся, извинялся… Он клялся ей в верности и любви, пообещав, что подобное свинство больше не повторится.

Бест умчался готовить экипаж к походу, попутно разрешив Эльзе в пылу покаяния и примирения слетать в Европу к своим родителям. Эльза соответственно дала обещание проводить его в поход и вернуться домой ровно через две недели. Вскоре в проливе Худ снова появились знакомые очертания атомохода «Гоуст». На примелькавшемся в акватории бугорке опять кому-то махали платками. Жители Бангора, несмотря на всякие там секреты, окружившие плотной пеленой эту субмарину, четко знали — это родственники экипажа Эдварда Беста, в очередной раз провожавшие своих кормильцев. Народ традиционно не расходился до тех пор, пока не становилось ясно и понятно — подлодка погрузилась.

— Мисс Бест! Мисс Бест! — Эльзу дергал за платье маленький чернокожий Канетти. — Она погрузилась!

— Да, малыш, — согласилась с ним Эльза.

Супруга самого капитана погладила его кучерявую головешку и, ставя точку над проводами экипажа, произнесла:

— Да поможет им Бог!

Удифферентовав субмарину под водой, что было необходимо делать при каждом погружении после выхода из порта, Бест прошелся по всем отсекам. Он проникся огромной ответственность за исход поисковой операции и решил с первых ходовых суток взять всё под личный, жесткий контроль. Пошли разборки. Особенно доставалось механику. У него было больше всего подчиненного личного состава — соответственно и больше всего замечаний.