Схватка оборотней

— Ты слишком щедрый в ненужных угощениях. Реже угощай их, тогда и сам меньше будешь употреблять этой дряни. Когда я найду нужным кого-либо угостить, тебе самому будет ясно и понятно. Тогда придется пригубить горилочки не только тебе, но и мне. А то у тебя получается, что каждому гостю ты хочешь угодить и обязательно с ним выпить спиртное. Мы никому недолжны и по пустому от нечего делать никого не должны угощать, — очень легко разрешила она его проблему.

«Как она легко меня раскусила насчет угождения! С ней надо держать ушки на макушке, а то могу где-то и зашиться», — с тревогой подумал он, а вслух поинтересовался:

— Почему ты мне эту истину не открыла раньше?

— Я хотела, чтобы ты до нее дошел своим умом. Скажи я тебе об этом раньше, мог посчитать меня скрягой, жалеющей чужие деньги.

«Клава своей уверенностью, силой и здоровьем притягивает меня к себе как магнит. Мне с ней хорошо», — любуясь сожительницей, подумал Рыба.

Вспомнив Жарикову, с которой когда-то не хотел расставаться и сравнив ее с Долгошеевой, он пришел к выводу:

«Куда Мироновне со своим сварливым характером и своими прелестями до Борисовны!»

Привыкнув все оценивать и сравнивать, Рыба и своих сожительниц сравнивал, как товар. Подойдя к Клавдии, нежно похлопав ее ладонью по бедру, он пропел слова из песни:

— Хороша я, хороша…

Нисколько не смутившись от такой его ласки и не обидевшись за допущенную вольность, она, перестав полоть, выпрямилась и с усмешкой промолвила:

— Лет тридцать тому назад я с твоей оценкой не стала бы и спорить, а сейчас осталось лишь то, что уже никому не нужно.

— Ты себя не критикуй. Думаешь, я не вижу, с каким блеском в глазах на тебя косятся некоторые мужики? Думаешь, слепой? — похвалил он ее, делясь своим наблюдением.

— Коситься — косятся, — согласилась она. — Но это уже не то…

Рыба вернулся к интересующей его теме разговора:

— Как я понял: пить — здоровью вредить! Если спиртное пить вредно, то какую работу ты можешь мне предложить?

— Хозяин у себя дома сам должен найти работу без чьей-либо подсказки, — ответила она ему в шутливом тоне.

— Я пока не вижу такой работы, подскажи, буду рад ее выполнить.

— Значит, еще не созрел до хорошего хозяина дома, придется тебе подсказать. Наш огород своим концом упирается в пруд, — она сделала широкий жест в сторону пруда. — У берега скучает лодка зятя Михаила, в сарае есть весла и удочки. Пока я свежей рыбы, наловленной тобой, еще не ела, а так хочется попробовать.

Предложение Рыбе понравилось, но он настороженно спросил:

— А рыбинспектор меня не накажет?

Он решил жить тихо, ни в какие конфликты не вступать, чтобы не привлекать к своей персоне внимания.

— Не бойся, пруд колхозный и в нем разрешается удочками ловить рыбу, — еще раз убеждаясь в порядочности своего сожителя, пояснила Долгошеева.

«Рыба пойдет ловить рыбу», — усмехнувшись, подумал Пуштренко-Рокмашенченко-Гайворонский.

Он любил ловить рыбу, но обстоятельства иногда складывались так, что ему годами не удавалось брать удочку в руки и он почти забыл ощущения, связанные с таким приятным отдыхом.

Выбрав глубокое место, Рыба осторожно опустил в воду на веревке камень, который служил лодке вместо якоря, и стал отдыхать, наслаждаясь покоем и тишиной.

Рыба ловилась хорошо, но шла мелочь — окуни, плотва. Правда, под конец ему посчастливилось поймать два зеркальных карпа.

Он так увлекся, что не заметил, как пролетел день и наступил вечер. Уже начинало сереть, и Рыба с сожалением прервал свое занятие. Увлекшись ловлей рыбы, он совершенно отключился от постигших его в последние месяцы потрясений. Такого расслабления психики и приятного отдыха у него давно не было.

Причалив лодку к берегу на прежнее место, он потянул ее, чтобы отбуксировать выше на берег, и тут же бросил. Острая боль пронзила ему позвоночник. Старая травма дала о себе знать в самое неподходящее время.

Постелив на землю пальто, которое он брал с собой, чтобы застелить им лавку в лодке, прилег на него и задумался.

«Я совсем перестал обращать внимание на свое здоровье. Если я заболею и слягу в постель, то непременно погибну. Мне, как киту, нужно пространство и движение. Только благодаря этому я живу, — с чувством жалости к себе резюмировал он и тут же решил: — Надо ехать лечиться в Саки!

А не опасна ли для меня поездка туда? Впрочем, где мне теперь неопасно в этой проклятой стране? Везде!

В Саках ничуть не опаснее, чем здесь. У меня сейчас другая фамилия, куплю курсовку не в санаторий имени Бурденко, а в какой-нибудь самый периферийный, не буду, как прежде, везде маячить, а стану принимать только грязевые процедуры…

Нечего себя успокаивать, мне туда ехать нельзя, — возразил он сам себе, — возможно Крота уже задержали чекисты и теперь они интенсивно принялись за меня, а поэтому лучше посидеть на дне и никуда не пыркаться.