Схватка с черным драконом

Ответ. Он мне говорил, что берет все материалы, которые касаются японской армии, у своих приятелей, которые имеют общение с этими материалами или хранят их у себя, ведают хранением.

Вопрос. Где работают эти приятели «Кротова»?

Ответ. Он мне говорил, что некоторые из них работают в жандармском управлении, некоторые в Военном министерстве, а некоторые в генштабе японской армии.

Вопрос. Кем эти «приятели» работают?

Ответ. Простыми чиновниками, среди офицерства у «Кротова» приятелей не было.

Вопрос. Под каким предлогом «Кротов» получал документы у своих приятелей?

Ответ. Он их брал под предлогом того, что он якобы готовится держать экзамен на офицерское звание, а они шли ему навстречу и давали эти материалы.

Вопрос. Материалы, передаваемые «Кротовым», у вас вызывали сомнения?

Ответ. У меня вызывало сомнение качество кодов, о которых я писал в сопроводительных письмах в ИНО».

На одном из допросов Шебеко сделал весьма интересное заявление:

«… Здесь надо отметить, что несколько раз беседы с „Кротовым“ проводил Гинце (Гудзь), а я был в качестве переводчика. У Гинце была идея — заставить „Кротова“ завербовать меня с тем, чтобы этим самым легализовать встречи с „Кротовым“, то ест, завербовав меня, он получил бы право свободных встреч со мной. Однако „Кротов“ категорически от этого отказался, заявив, что начальство не поверило бы, что он сумел завербовать 2-го секретаря посольства. Он также отказался от „вербовки“ какого-либо другого сотрудника помельче в должности».

Вот мнение Гудзя об этих показаниях, высказанное после ознакомления с протоколом допроса Шебеко: «На личные встречи с „Кротовым“ я пошел уже после того, как были тщательно проанализированы все материалы, переданные им нам за полгода. Встречи были контрольными: чтобы получить личное впечатление о „Кротове“. Вся эта работа по проверке его надежности как агента велась мною в плане задания начальника ИНО Артузова. Припоминаю, что на эту тему (по поводу вербовки Шебеко) я проводил беседу с „Кротовым“, делая такие предложения с тем, чтобы проверить реакцию с его стороны. Реакция „Кротова“ показала, что он не был двойником».

Конечно, нельзя утверждать, что материалы «Кротова» были идеальными и всеобъемлющими. Что-то в них было неполным, каких-то элементов не хватало. Это естественно — каждый агент достает то, что может достать. И не его вина, если чего-то достать не удается. Так было и с «Кротовым» — он давал то, до чего мог добраться, и не более того. Надо иметь в виду и то, что он не был штабным офицером и в документах мобилизационного характера совсем не разбирался. Поэтому неудивительно, что он при фотографировании мог не обратить внимания на некоторые документы и тот же мобилизационный план 1939 года сфотографировать не полностью и без некоторых сопроводительных таблиц. Но материал он давал подлинный, и при всех его недостатках, ни о какой «дезе» стратегического характера не могло быть и речи.

Это подтверждалось и теми экспертизами материалов, которые проводило 5-е (бывшее Разведывательное) Управление РККА в августе 1939 года. В Заключении к присланным материалам из 5-го отдела ГУГБ (бывший ИНО) по мобилизации японской армии на 1939 год и приказам о перемещениях и назначениях отмечалось (дается в сокращении):