Схватка с черным драконом

На этот раз история с Мельниковым закончилась компромиссом. В течение двух лет он совмещал дипломатическую работу с разведывательной, работая и в Наркоминделе, и в Разведупре. С 1926 года ему пришлось заниматься только дипломатической работой. С 1920 по 1931 год он — генеральный консул в Харбине, а в 1931 году — поверенный в делах Полпредства СССР в Японии. Но Берзин надеялся вернуть Мельникова обратно в Разведупр, и в начале 1932-го ему это удалось. Может быть, он использовал вес и влияние нового зампреда Реввоенсовета Яна Гамарника в цековских кабинетах, а может быть, помог и Ворошилов. Мельников вернулся в «шоколадный домик», в котором начинал свою работу в разведке десять лет тому назад. Но вернулся зрелым квалифицированным работником, обогащенным большим опытом дипломатической работы и ценнейшими знаниями проблем Дальнего Востока. В Управление пришел человек, способный успешно руководить агентурной работой и курировать дальневосточное направление деятельности военной разведки.

Таким был человек, возглавлявший агентурный отдел во время планирования операции «Рамзай» и принимавший непосредственное участие в разработке этой операции.

Почему в литературе о Зорге не упоминается эта фамилия? Ответ могли бы дать сотрудники Главного Разведывательного Управления, разрабатывавшие в 1964 — 1965 годах «образ» первого советского разведчика, о котором разрешили писать советской прессе. Можно не сомневаться, что все газетные и журнальные статьи, а также книги, написание в те годы, тщательно просматривались в кабинетах этой организации и из них выкидывалось все, что не соответствовало заданному «образу». Наивно думать, что журналистам и писателям предоставили папки с документами операции «Рамзай» и позволили их использовать в своей работе. Время было не то, хотя и сейчас, в 2000-м, ни один историк не может надеяться на то, что ему удастся заглянуть в эти папки.

Фамилия Мельникова в те годы не вписывалась в заданную идеологическую схему. И его заменили Оскаром Стиггой — человеком, далеким и от проблем Востока, и от разработки операции «Рамзай». С 1931 года Стигга возглавлял научно-техническую разведку Разведупра, работал в крупнейших европейских странах, создавая там свои опорные пункты и свою агентурную сеть. Вполне возможно, что он мог оказать какую-то помощь Зорге в Германии, используя свои возможности в этой стране, не более того. Но читателю в те годы нужно было показать помощников и соратников руководителя советской военной разведки. Не мог Берзин один, не советуясь, не обмениваясь мнениями и не дискутируя ни с кем, разработать такую операцию. В такую гениальность «Старика» не поверили бы даже тогда. И ввели в «оборот» фамилии Стигги и Давыдова, чтобы создать представление о сплоченном коллективе единомышленников.

Если бы в те годы назвали фамилию Мельникова, то появились бы, естественно, вопросы и у журналистов, и у читателей о его дальнейшей судьбе, и тогда надо было бы сказать, что после работы в Разведупре он перешел на работу в отдел международных связей Коминтерна, то есть в партийную разведку. А существование этого засекреченного отдела и ротацию руководящих кадров военной, партийной и политической разведок в те времена охраняли, как государственную тайну. Так же, как ни малейшим намеком тогда не писали о том, что Зорге работал в том же ОМСе с 1925 по 1929 год и пришел к Берзину по рекомендации руководителя ОМСа Пятницкого уже опытным нелегалом и конспиратором, а не кабинетным ученым, в котором Берзин распознал будущего гениального разведчика.

* * *