Схватка с чудовищами

Всю ночь тот разбирал гестаповские документы. Чего только среди них не было! Поистине — бесценный клад для оперработника! Сведения об агентах, работавших на Службу безопасности и СД и карателях, совершавших облавы на партизан. Списки «лесных братьев», оставленных в поставских лесах для подрывной работы и совершения террористических актов. Директивы Гиммлера и Розенберга по этим вопросам. Копии докладов Хейфица берлинскому начальству о ходе установления «нового порядка» в Поставах и его окрестностях, о добытых разведывательных данных. Протоколы допросов подпольщиков и партизан. Помимо Хейфица, часто мелькала на документах фамилия его переводчицы Альбины Тишауэр.

Первое, что приходило на ум Буслаеву, — с чего начинать? Борьбе с бандформированиями не учили ни в спецшколе, ни в Управлении. И полагаться поэтому следует только на себя. Сознавал всю ответственность. Понимал: брошен в пучину стихии. Оступись, сделай неверное движение, и она поглотит. Один оперативник против неизвестности, и уже поэтому — смертник. Лиханов и вовсе не имеет ни опыта, ни знаний, но он прав в одном: здесь необходимо еще и войско.

Волновало и другое: как там Лида будет одна с ребенком, если он задержится здесь надолго или, чего доброго, не вернется вовсе? На войне как на войне: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

Начал с выявления личностей бандитов, с установления их пособников. Вышел на людей, которые дали согласие на конспиративной основе информировать его о намерениях главарей банд, об их связях с внешним миром.

Свет луны выхватил домишко на окраине Постав, неказистые, из горбыля, его дворовые постройки, заснеженные соломенные крыши других домов. Высветил силуэты печных труб, возвышавшихся на пепелищах сожженных гитлеровцами изб. Далеко отбросил тень костел с покосившимся крестом на шпиле и разбитым куполом православной церкви.

Тишину позднего зимнего вечера нарушили выстрелы, а за ними и истошный женский крик: «Убили… Убили…» Жутким эхом он пронесся по ближайшей округе, подняв на ноги всех, кто уже засыпал.

В небольшой, бедно обставленной комнате опиравшегося на подпорки одноэтажного домика, на скрипучем дощатом полу, в луже собственной крови лежал мужчина лет пятидесяти, с медленно синеющим лицом. Опустившись на колени, прислушиваясь к биению сердца, к дыханию умирающего, страдальчески смотрела на него женщина. Вздрогнув, его тело застыло навсегда. Не обнаружив у мужа признаков жизни, женщина обессилела. По мере того как к ней приходило понимание беды, заголосила.

— А говорят, они за народ! Господи, избавь нас от таких радетелей! Что теперь будет с нами, сиротами?..

К женщине прижалась девочка. В ее глазах, отражавших тусклый свет керосиновой лампы, был испуг. Склонив голову, над убитым отцом стоял Григорий. Готовый разреветься, юноша кусал губы, по-мужски старался крепиться, сжимал кулаки.

— Не плачь, мама, папу этим не воскресишь. Лейтенант Буслаев говорил, что им недолго осталось зверствовать. Но и я так сидеть не стану. Я отомщу за отца!

Во дворе вдруг возник переполох. Буйным пламенем вспыхнул птичник. Носились, кудахча, перепуганные куры. Неистово визжал поросенок. Упершись лапами в калитку, вслед убегающим бандитам, надрываясь, лаяла лохматая дворняжка.

Увидев бушующее пламя, из дома с ведром воды выскочил Григорий. Сбежались встревоженные жители ближайших лачуг и землянок, бросились тушить пожар. Но еще долго на весь провинциальный городок Поставы стояло переворачивающее душу рыдание внезапно овдовевшей молодой женщины.

Небольшое двухэтажное с деревянным верхом здание отделения милиции носило на себе множество следов недавних боев. В кабинете Буслаева зияла дыра в стене, заколочена была половина окна, выходящего на городскую улицу.

Невредим был лишь кабинет Ивана Лиханова, расположенный на втором этаже. Сейчас здесь происходил допрос задержанного. На подоконнике сидел Буслаев. На табуретке — заросший щетиной мужчина, называвший себя Архаровым. Буслаеву не было и двадцати пяти. Архарову — чуть больше тридцати лет. Делая вид, что его ничто не тревожит, он уставился в потолок. На самом деле, человек этот узнал Буслаева и был обеспокоен тем, как бы тот не опознал его. Но еще больше хотел знать, какими материалами на него располагает лейтенант, известна ли его настоящая фамилия, какая участь ждет его впереди. И уже, в зависимости от этого, он мог бы строить свое поведение на допросе.

Буслаев пристально вглядывался в лицо задержанного осодмильцами, стремясь понять психологию этого человека, проникнуть в его мысли, для чего и вопросы ставил соответственно, и внимательно выслушивал ответы на них. В какой-то момент ему показалось, что где-то его встречал. Но где? Когда?

— Архаров… Предположим, я вам поверил на слово, произнес он. — Но в таком случае…

— На любые другие вопросы я отвечать отказываюсь! — решительно заявил допрашиваемый.

— Ну, что же… Нетрудно ведь и проверить.

— Будете пытать? — перекосилось лицо Архарова.