Схватка с чудовищами

Антон задумался: честных негласных помощников общество должно всеми силами оберегать от недоброй молвы и хулы. Но вряд ли этот принцип следует распространять на Честнейшего и ему подобных бесчестных исполнителей чужой, к тому же злой воли.

Домой Буслаев возвращался обычно под утро, когда гасли на улицах фонари, либо занималась утренняя зорька. С Лубянки на Андроньевскую шел пешком, так как ни трамваи, ни троллейбусы еще не ходили.

На Астаховом мосту с ним поравнялся шедший в том же направлении Филипп Телегин. Тот самый, которого генерал Петров ставил ему в пример, как результативного работника «новой формации», смело использующего «новаторские методы» в раскрытии особо опасных государственных преступлений. Он был худощав, невысокого роста. Когда говорил, сильно гнусавил. Свою речь пересыпал приговорками типа: «Это не самое главное. Самое главное — вот!»

— Как, не надумал переходить на следствие? — поинтересовался Телегин.

— Кому-то же надо вести и оперативную работу, — ответил Антон дипломатично, зная, что Телегин пользуется особым расположением генерала Петрова.

— Это не самое главное. Самое главное в другом! Подумай. Великое дело делаем: государство от врагов очищаем. Лаврентий Павлович высоко оценил наш вклад в светлое будущее советского народа. Да и генерал Петров учит нас: «Мы не можем позволить себе малодушествовать, расслабляться, ибо враг не уничтожен, а значит, революция продолжается!»

— И много у нас в стране врагов?

— Что это ты вдруг заинтересовался этим?

— Разве секрет?

— Об этом знает лишь высокое начальство. Я за себя скажу: хватает. Но это не самое главное. Самое главное, что у меня глаз наметан. Ткну пальцам и непременно попадаю в точку. И каждый раз — враг! У одного родственник за границей живет. Другой с иностранцем словом перебросился в автобусе. А то вдруг — фамилия итальянская или вовсе немецкая, польская. На оккупированной фашистами территории жил либо скрыл, что дед кулаком являлся. А случается, на генералиссимуса товарища Сталина иной тянет. Так руку набил, что антисоветчика, террориста, шпиона по улыбке, по походке могу определить.

— Антисоветская улыбка… Это я слыхал. Но чтобы шпионская, террористическая… Это что-то новое.

— Иронизируешь. Ты странный человек, Буслаев. Впрочем, это не самое главное. Самое главное, что время идейных ушло. Сейчас другие времена настали: либо ты кого, либо они тебя. Понимать надо!

— Ты, как тот таможенник, который интуитивно определяет, у кого и в каком чемодане контрабанда упрятана. И находит-таки ее!

— Смотри, прогадаешь. От иронии до антисоветчины — один шаг!

— Хорошо. Это — шутка, конечно. А если серьезно. Ты не думаешь, что за приспособленчество, конформизм когда-то придется отвечать?

— Отвечать? — удивился Телегин услышанному. — Перед кем? Враги на том свете, либо их сгноят в лагерях и тюрьмах.

— Перед их родными и близкими. Они-то останутся жить.

— Не всегда. Скорее всего, пойдут в расход, как дети врагов народа. Иначе тоже станут врагами.

— Тогда перед внуками, перед потомками. Их-то не истребят, надеюсь. Тогда весь народ перебить пришлось бы.

— Ну, Буслаев… — хотел что-то сказать Телегин.

— Прощай. Мне сюда, — Антон свернул в подъезд своего дома.

Разговор этот навел Буслаева на размышления, заставил еще и еще раз задуматься. Прежде всего о том, какие же беззакония творятся в органах, где он работает. И какие ублюдки еще встречаются среди его коллег. Но как лично он мог противостоять этому? Одним словом, жизнь — сплошные вопросы и никаких ответов. Но он не догадывался, что о его настроении в тот же день Телегин донес генералу Петрову, хотя и не исключал этого. И на сердце его после той ночной встречи легла тяжесть.

— Говоришь, Буслаев полагает, что отвечать нам с тобой придется за это самое… как его… за комформизм? — переспросил у Телегина Петров.

— Так точно, товарищ генерал! Самолично слышал от него.

— Либо варенье, либо мухи, говаривала моя матушка в таких случаях. А ты, Телегин, что выбираешь?

— Конечно, варенье… То есть нет, мух.

— Ну, а если чуток помозговать?

— Так ведь и то и другое одновременно — несъедобно, — не знал как ответить Телегин на столь «коварный» вопрос.

— Несъедобно, — усмехнулся генерал Петров и отрешенно произнес: — Что верно, то верно… Знаешь что, Телегин… Изобрази-ка мне все, о чем говорил тебе Буслаев, в письменном виде. В рапорте на мое имя. Дословность не обязательна. В общих чертах достаточно. Да ты и без меня знаешь: поднаторел основательно.

— Слушаюсь!

— Да! Ну, а сам ты все-таки что предпочитаешь — мух или варенье?

— Я с вами, товарищ генерал! — наконец сообразил Телегин, чего добивается от него начальник.

— Со мной, значит, с партией. — Удовлетворившись ответом подчиненного на его каламбур, генерал вышел из-за стола, походил по кабинету, заложив руки за спину. — Комформизм, значит. Это что — против коммунистов?

— Конформизм, — Телегин четко произнес букву «н». — Сделка с совестью, — перевел он это слово на свой лад.

— Ты еще будешь меня учить! — огрызнулся генерал.