Схватка с дьяволом

Травоядные не могут сразу стать хищниками, даже когда обрабатывают мясо, делая его съедобным, но они могут подавить инстинкт, который заставляет их собираться в слишком большие для проживания в опустошенной стране группы, и приобрести инстинкт, позволяющий охотиться для пополнения своего рациона, с фанатизмом защищать свою территорию, кочевать, если этот район становится непригодным для житья, захватывать другие районы земли, совершенствовать оружие, создавать мифы, религию или необходимую символику, чтобы стать убивающими травоядными. И они могут пойти по этому пути дальше, чем хищники, чьи предки с клыками и когтями выработали предел агрессивности во избежание опасного сокращения собственного вида. Они смогли пойти дальше, чем всеядные, которые, хотя и с меньшими посылками на сдерживание своей воинственности, стали носить оружие с первых зачатков разумности и прекратили, таким образом, самоубийственные тенденции в своей среде.

Разумеется, это очень схематичное изложение, здесь есть множество исключений. Но, возможно, идея станет восприниматься четче, если мы сравним мирного льва с диким медведем, который может искать и может не искать битвы, а его, в свою очередь, — с носорогом или африканским буйволом.

У предков даханцев не было шансов.

Они могли храбро сражаться, но не стремились полностью уничтожить противника.

Даже победив, они редко думали о преследовании, в свою очередь, будучи побежденными, они разбегались.

Их цивилизация уже погибла, люди были деморализованы, политико-экономическая структура уменьшилась до своего рода феодализма. Если какая-нибудь группа и убежала в космос, она никогда не вернется мстить.

Завоевание не было результатом общего порядка. Скорее, шенны захватывали Дахану в течение нескольких столетий благодаря своей большей приспособленности. При скудной экономике, где индивидууму, чтобы прокормиться требовались гектары, агрессивность оправдала себя.

Охота и сражения были их основными занятиями. Женщины, которые должны были оберегать молодых, не могли участвовать в этом, соответственно они потеряли определенную часть сообразительности и инициативы.

Со временем новая раса заполнила всю планету. Условия жизни стали улучшаться по мере ослабления радиации, появились новые жизненные формы, числено увеличились выжившие виды. Снова стала возрождаться машинная культура. Из остатков, из книг и традиций, от немногих последних рабов первой расы шенны получили информацию и начали вновь строить то, что помогли уничтожить.

Но тут особый, отлично служивший им в течение темных столетий набор мотивов начал мешать им. Какие тут могут быть необходимые для высокой технологии сообщества, если каждый мужчина хочет жить один со своим гаремом, бросая вызов каждому, кто посмеет войти в его королевство?

Ответ на этот вопрос никогда не был прост. Было много вариантов взаимоотношений шенна с шенном, так же, как и человека с человеком. Менее удачливые всегда стремились присоединиться к более удачливым, они не хотели идти в ссылку. Так появились расширенные баронства — ряд семей в строгой иерархии друг к другу под руководством патриарха с абсолютной властью — фундаментальная ячейка общества шеннов, как племя у человека, матриархальный клан у кинфианцев или бродячая шайка общества воденитов.

Создание больших групп из базовых — трудный процесс на любой планете. В результате чаще всего получаются патологические организации, не охраняемые с течением времени ничем, кроме голой силы.

Рассмотрите, например, нации, империи и мировые ассоциации на Земле. Это, правда, не всегда обязательно.

Шенны были здравомыслящими созданиями. Разумом они смогли понять необходимость кооперации, впрочем, это в свое время поняло большинство разумных видов во Вселенной.

Если они эмоционально не были способны к всепланетному управлению, то остановились на баронской конфедерации, подстегнула их к этому и ясно определенная цель народа — инстинкт Минотавра — атака на звезды!

— Да, — кивнул Ван Рийн.

— Если они таковы, как мы думаем, мы сможем справиться с ними.

— Отослав их обратно в каменный век или сидя над ними, как над малыми детьми, — проворчала Чи Лан.

Адзель поднял голову.

— Что за чушь ты несешь! Я никогда не соглашусь с такой постановкой вопроса!

— Ты, скорее, позволишь нм вольно бегать с ядерным оружием? — съязвила Чи.

— Погодите, — сказал Ван Рийн. — Не надо говорить плохо о целой расе. Я уверен, что они могут сделать много добра, если к ним правильно подойти.

Он просиял и потер руки.

— Наверняка на наших шеннах можно делать отличные деньги.

Его ухмылка стала шире и хитрее.

— Ладно, друзья, я думаю, мы закончим наши дела не сегодня. Мы тряхнули нашими мозгами и пришли к взаимопониманию, а посему заслуживаем небольшой праздник. Дэйв, приятель, предположим, ты начнешь с того, что принесешь бутылку коньяка и несколько ящиков пива.

Фолкэйн собрался с духом.

— Я пытался сказать вам раньше, сэр, — начал он. — Та штука, которую вы только что выпили, была лебединой песней наших запасов.

Глаза Ван Рийна угрожающе вылезли из своих орбит…