Схватка с ненавистью

— Даже так? — вроде бы удивился Бес. — Проводнику известно было — у меня не банк, а я не миллионер.

— Да нет, проводник как раз знал, что вы вроде миллионера, — многозначительно сказала Леся. — Так вот у вас были такие псевдо…

— Подожди, — остановил ее Бес и показал глазами на застывшего, как изваяние, Павла Романовича. — Такие вещи вслух не говорятся. Напиши, если знаешь…

Леся написала на листке несколько слов, передвинула его по столу Бесу. Тот прочитал, достал зажигалку, сжег листок и пепел растер в пепельнице.

— Об остальном — потом, — сказал почти добродушно.

— Не будем откладывать, зачем же? — вкрадчиво сказала Галя. — Та шкатулка…

— Хватит! — хлопнул ладонью по столу Бес. — Вижу, ты курьер Рена. Почему раньше меня не искала?

— Не было в том надобности.

— Отошла от борьбы?

— Нет, друже референт. По моим следам шли. Велика ли радость провалить и себя и вас?

— А как сейчас?

— Школа Рена, сумела оторваться… — К Лесе вернулось хорошее настроение. — Так что, по чарке в честь зустричи?

— Наливай, — согласился Бес и поднял рюмку: — Хочу сказать… Рад такой встрече. Нет, не все мы еще потеряли, если в строю остались лучшие из лучших. За тебя, Мавка. За то, чтоб доля была к тебе милостивой.

Что хотел этим сказать Бес, Леся не поняла. Но ясно было, что не так уж и рад референт неожиданному появлению Мавки, соратницы Рена, посвященной, как оказалось, в важные тайны. Правду говорят, что красуня из самого стойкого мужика такие сведения выспросит, которые тот другим и под пыткой не скажет. А Рен старел: седина в волос — бес в ребро. Сто чертей в печенку проводнику, хоть о покойниках, прости господи, плохо не говорят…

И про шкатулку не удержался, старый бабник!

О существовании шкатулки знали только трое. Впрочем, до последнего времени Бес считал, что знали всего лишь двое, и один из них погиб.

Появилась она несколько лет назад. Бес хорошо помнил, как это было.

Куренной Рен был мужичком хозяйственным. Он часто думал о будущем, о том будущем, когда сможет отложить автомат и стать «господарем» на манер тех, кого знал еще до войны в закарпатских селах: дом под железом полная чаша, и поля вокруг, сколько глаз охватит, — мои, а на усадьбе — батраки, кони. По воскресеньям завтрак в кругу семьи, а потом и в церковь пойти — в черном костюме-тройке, в шляпе…

Но куренной был и трезвым человеком — он не очень-то в последнее время верил в будущее. Горели хаты, падали под выстрелами хлопцев куренного бедняки-активисты, что выступали за колхозы да за Советы, но на место убитых вставали новые, и было их больше, чем раньше. И даже страх переставал быть союзником Рена, потому что его больше не боялись, а просто ненавидели. Было время, на белом коне въезжал в села. Ушло то время… Посоздавали везде истребительные отряды — «ястребки» встречали куренного свинцом, указывали дорогу чекистам. И даже те, кого удавалось схватить, плевали ему в лицо, хоть и знали, что будут резать их живыми на шматки. Куренной чувствовал, что протянет недолго. От куреня осталось одно воспоминание, горстка людей, которым терять уже было нечего, каждый мог в той крови, что пролил, выкупаться.

Потому и не любил Рен, чтобы величали его куренным. Звучало это насмешкой. Предпочитал другой титул — проводник. Что это за куренной без куреня, генерал без армии?

А тут еще над лесами появились самолеты, сбрасывали листовки. Обещались в них амнистия и мирный труд.

Был у Рена старый приятель. Вместе еще при польских панах мечтали о временах, когда ОУН добудет победу. Вместе и хутора свои пожгли, когда пришли Советы… Теперь трудился старый приятель бухгалтером в колхозе «Червоный прапор».

Наведался к нему Рен ночью. Не обрадовался ему приятель, но поставил на стол самогонку, закуску. Пили неторопливо, больше беседовали, как и водится между людьми, которые давно не виделись.

— Як в колгоспи? — спросил добродушно Рен.

Думал, что будет приятель новую жизнь проклинать. А тот сказал неожиданное:

— А чего же? Крепнет колхоз. Все село сейчас в нем. Недавно три трактора получили да два грузовика. Семенами держава помогла. Лес и кирпич на строительство выделила.

— Ты мне скажи, выгодное это дело для селянина или нет?

— Как для кого. Для тебя, к примеру, — нет. А для бедняков-середнячков — очень. Про тех, у кого вообще ничего не было, кто в наймах и злыднях век вековал, я и не говорю… Колхоз для них спасение…

Рен цедил горилку, задумчиво смотрел на приятеля. Продолжал расспрашивать с тем терпением, когда хотят узнать что-то очень важное.

— Ты бухгалтер, значит, знаешь все цифры по колхозу. И хозяин был из тебя неплохой, тебя не проведешь на мякине. Сойдутся у колхозников концы с концами?

— Готовим сейчас отчет для района, — степенно ответил приятель, — скажу тебе, что все планы выполним. Будем с большой прибылью. Если же ее разумно в дело употребить, то в следующем году не только все дыры залатаем, но и на обновки хватит. А потом должен еще ты учесть, что не только в прибыли сила колхоза. Школу вон построили, под клуб фундамент заложили… Молодых хлопцев колхоз от сохи отрывает, на трактор садит.