Схватка спецслужб, или Где решаются судьбы мира

Ему предоставили великолепный номер, где кавторанг, только добравшись до постели, почти сразу отключился. Под утро ему приснился странный сон, повторяющий знакомую явь, словно он в Сочи, в санатории, медленно открывается дверь и в его номер входит красивая роковая женщина, одной рукой она откидывает волосы цвета воронового крыла, другую резко выпрямляет из-за спины и уже целит в него из пистолета…

Проснувшись, Иван ощутил острую уверенность, что Ада где-то здесь, рядом… Он не стал отгонять наваждение, а сосредоточился на этой мысли, доверяя интуиции и первоначальному чутью.

Не успел он толком обдумать, что предпринять, как в дверь осторожно постучали. Еще и еще. Наконец стук повторился более громко и настойчиво. Румянцов продолжал лежать на кровати. А через пару минут раздался телефонный звонок, и Иван понял, что глупо играть в молчанку с теми, кто хорошо о нем осведомлен, и поднял трубку. Он узнал голос Ады Андреевны Ютваковой.

Когда Иван Михайлович открыл нежданной гостье дверь, она прямо с порога, словно взбалмошная девчонка, со словами «ну вот, попался!» обвила его, замкнув руки вокруг шеи. Она стала шептать что-то игривое, ласковое, проникновенное, не забывая при этом заглядывать в глаза, пока ему не надоела эта канитель и он не отшвырнул ее к креслу, заперев плотнее дверь. Раздосадованный и взбешенный, Иван стал наступать на нее, выкрикивая короткие вопросы, словно хлестал по лицу:

— Кто ты? Кто прислал тебя ко мне? На кого ты работаешь? Отвечай!

Ада сверкнула глазами и также запальчиво произнесла:

— Работаю на того, на кого и ты!

«Блеф, — подумал Румянцов, — зачем эта курва опять вышла на него и по чьему указу? Что нужно ей на сей раз? Кто и почему его подставляет?»

— Не темни, говори, на кого работаешь.

Она услышала в его голосе новые интонации и оттого ответила с явным вызовом:

— Ну хочешь, расскажу правду. Мой папа встретился с твоим начальником. Это он, Арсений Алексеевич Архимандритов, порекомендовал мне через моего папу отдохнуть здесь, в Сиднее.

— Ну хорошо. Но ты не могла знать, что я буду находиться именно в этом отеле.

— Конечно… я была у господина Фрэйзера. Тогда, когда он звонил тебе в кегельбан, я сидела рядом с ним и пила прохладительные напитки. Предложение об ужине в ресторане «Лаваль» исходило от меня, между прочим. А ты купился, как мальчишка.

— А банкиры? Тоже по твоей просьбе…

— Я бы тебе не советовала интересоваться ими.

— Хочешь сказать, что они отмывают деньги и, по крайней мере один из них… этот, латиноамериканец причастен к наркобизнесу?

— Дорогой, ты слишком увлекся в своих фантазиях. Как бы не навредил себе, а?

И этот непонятный разговор, и эта женщина порядком раздражали Румянцова. Если она и в самом деле из их же конторы, или если она легализованный здесь советский резидент, то ее нахождение тут, конечно, оправдано… И все же… Почему он? Зачем он? Кто пасет? Кто проверяет? За что? Вопросов было много, ответов — нет.

От всей этой нелепицы кавторанг почувствовал себя так, словно его выкупали в дерьме. Неугомонный шутник Папа Сеня держит его за болванчика в русском преферансе?! Как ему захотелось в это мгновение сорваться и бежать, бежать, бежать куда попало, без оглядки. Но бежать-то ему некуда и не к кому; скрыться от соглядатаев конторы Папы Сени невозможно. Так где же и когда ты, господин хороший Румянцов, прокололся и на чем?

Ада заметила, что собеседник не слушает ее, потухшим взглядом углубляясь в пространство. Подойдя и легонько тряхнув его за плечо, она скороговоркой попросила: Вернись, ничего ужасного не произошло, ну как ты не поймешь, наивным было считать меня глупой бабой, которая была готова запрыгнуть на простачка, там, в Сочи.

Ведь я хорошо знала, что ты не с улицы, что ты офицер, который служит у секретаря ЦК. Понимаешь, мы можем наладить отношения… мы с тобой можем установить деловое сотрудничество, полезное как для твоего босса, или, как говорят, для дела партии… — тут она чертыхнулась и произнесла: — Тьфу, любимая фраза моего папы, у него в голове одно: партия, Ленин, социализм, а мне это так осточертело…

А-а-а может… она всего лишь ведет свою игру? — Румянцов почувствовал прилив сил; его краткая отрешенность была видимой, но внутренне он анализировал и искал точку отсчета начавшейся игры.

То, что Ада Андреевна так открыто говорит антисоветчину, свидетельствовало лишь, что номер может прослушиваться; причем не только прослушивается, но здесь идет и скрытая визуальная съемка. Опасная женская болтовня, дозволенная и все еще продолжающаяся в устах дочери члена Политбюро, выглядела хорошо продуманной провокацией. Иван решил не поддаваться, молчать и слушать; думать… думать и слушать. И, нащупав точный момент, вставить нужные и отчетливые слова, которые помогут установить тот контакт на пределе откровенности, чтобы определить, с какой целью и зачем все это организовано.