Скидамаринк

– Я только хочу сказать, что не могу наступать на горло своим интеллектуальным способностям, это было бы не достойно моего статуса ученого. Я хочу полностью отдаться исследованиям, но, чтобы работать с приемлемых условиях, нужны деньги, выдающаяся команда и техника. Cell Research Therapeutics может мне все это предоставить. Это общество занимается частными изысканиями, не зависящими от федеральных фондов, никому не подотчетными, что дает большую свободу.

– Свободу проводить запрещенные эксперименты! - перебил его я. - Свободу применить на практике все существующие возможности клонирования человеческого тела. Вы великий лицемер, Магнус, и не сможете долго сдерживать огонь, который решились зажечь, чтобы осветить ночь.

– Успокойтесь и умерьте свой пыл, мальчик мой! - откликнулся Джемерек, не любивший, когда с ним разговаривали подобным тоном. - Как бы то ни было, эти эксперименты будут продолжаться с моим участием или без оного, и, значит, лучше, чтобы за ними следило шпионское око.

– Шпионское око?

– Если позволите мне закончить, дав еще тридцать секунд, Вы все узнаете.

– Валяйте.

– Вы должны понять, что таков лучший способ наблюдать и быть в курсе последних технических достижений, а также знать намерения тех, кто их внедряет.

Я был потрясен откровениями Магнуса, пусть даже я не впервые испытал болезненное разочарование, которое иногда сопровождает поиски правды.

– А еще у Вас есть для меня какие-нибудь новости из этой сферы?

– Боюсь, что да, Тео. Вы когда-нибудь слышали о «генах преступности»?

– Боюсь, их не существует.

– На деле, эта тема вновь стала исследоваться несколько лет назад: речь шла о попытках объяснить агрессивное поведение нескольких преступников без учета тех социальных условий, в которых они росли, и их окружения; важны были именно доставшиеся им по наследству гены.

– Если я Вас правильно понял, преступниками не становятся, а рождаются?

– Хм... Все немного сложнее. Скажем так: нам уже удалось выявить некоторые гены, наличие которых вызывает предрасположенность к насилию, алкоголизму, неврозам или извращениям, но необходимо продолжать поиски, чтобы получить безусловные результаты и обнаружить и другие гены.

– Вы отдаете себе отчет, какие драматические последствия могут иметь подобные утверждения? - возразил я, подумав о некоторых заявлениях политиков, для коих генетика являлась лучшим способом упразднить любую социальную помощь (бесполезно помогать беднякам и безработным ведь это их собственные «дурные» гены ответственны за то, что они оказались в столь бедственном положении или вылетели с работы).

– Конечно, понимаю, – ответил Джемерек, начинавший горячиться, слушая мой урок морали. - Поэтому-то, проводя подобные исследования, нужно крайне осторожно делать выводы.

– ОК, профессор, но как это связано с нашими теперешними проблемами?

– Я подхожу к этому. Чтобы придать больше веса и значения этим работам, Cell Research Therapeutics несколько месяцев назад приступил к очень необычному исследованию. Как бы это получше сказать некто из преступного мира, чьи действия выходили за обычные рамки, заинтересовал компанию, решившую изучить его гены.

– Заключенный? - наугад спросил я, подумав, что тюрьмы переполнены преступниками, чьи гены легко можно изучать подобному тому, как сегодня исследуют психологию некоторых невменяемых.

– Я говорю о ком-то действительно исключительном, почти не-человеке. С его последним словом лицо Джозефа Моми жестоко и болезненно ворвалось в мой мозг.

Несколько мгновений я молчал. Джемерек, понимая, какой шок вызвали его слова, принялся рассказывать дальше.

– Стейнер стремился заполучить Моми в свои руки прежде ФБР, иначе любые генетические исследования оказались бы запрещены. Для достижения своей цели он создал что-то вроде частной полиции, которая шла по следам этого психопата несколько месяцев и добилась успеха раньше, чем ФБР.

– Это невозможно, частная полиция не сможет конкурировать с секретными службами в таком государстве, как США.

– Вполне возможно, если речь идет о частном случае, – отозвался Джемерек. Стейнер отправил всех своих людей по следу Моми, они преследовали его двадцать четыре часа в сутки.

Постепенно рассветало.

– И они действительно в конце концов взяли его?

– Да, схватили, и мы получили для исследования образцы клеток его кожи.

– А потом? Что с ним сделали?

– Мне не говорили. Передать копам они его не могли: это бы слишком сильно их скомпрометировало.

– Но отпустить его они тем более не могли?

– Да. Должно быть, они колебались между желанием убрать его и включить в свою команду «чистильщиков». То, что мы видели недавно, говорит в пользу второго решения.

– Они заключили с ним контракт? Это слишком рискованно, если учесть, насколько он неуправляем.

– Не знаю. Разумеется, он останется объектом их научных экспериментов. Вероятно, Моми утратил возможность быть таким же независимым, как прежде.

– Просто не верится! Но хотя бы не говорите мне, что все сотрудники Cell Research Therapeutics в курсе